Фуа-гра из топора - Дарья Донцова

Боясь поверить в собственное счастье, я прокралась на кухню, ожидая услышать очередную арию из оперы «Близнецы, или Безумный день». Но нет, детишки спали.

Я плюхнулась на диван. Ноги-руки дрожали. Голова не держалась на шее прямо, заваливалась то вперед, то назад, и в ней не было ни единой мысли. Потом в мозгу появился вопрос: каким образом Крокодиловна ухитряется сохранять здоровой психику? И она успевает еще справиться с кучей разных домашних дел. Да, скачущий конь и горящая изба ерунда по сравнению с близнецами.

По кухне пролетел тихий стон. Я подпрыгнула, как испуганный заяц. Уже проснулись? Пожалуйста, не надо! У меня только-только перестали дергаться ноги, а руки еще ходят ходуном.

Звук повторился. Но он был слишком тихим для деток, – те орут почище сирен президентского кортежа – и явно исходил от обеденного стола. Я повернула голову и ахнула – прямо на заботливо отглаженной Эммой Гавриловной скатерти сидела Лючия. Я совершенно забыла про йорка, за которым должна приехать мать соседки Насти.

Собачка иногда остается у меня, она милая, никаких хлопот не доставляет, ну разве что выклянчит кусок сыра. Но сейчас терьериха выглядела весьма странно. Крохотное тельце раздулось в боках и напоминало бочонок, маленькие лапки скрючились, голова моталась из стороны в сторону.

– Эй, что с тобой? – всполошилась я.

Лючия издала хрюкающий звук, упала на живот, растопырив четыре ноги и стала похожа на волосатую черепашку без панциря. Я вскочила и приблизилась к собачке. Теперь мне стало понятно, что мордочка Лючи перепачкана чем-то белым, а спустя мгновение я поняла, в чем дело.

На столе стояла открытая банка со смесью «Бэбиням», и еще недавно она была почти полной, сейчас же совсем пустая. Опорожнен и ковшик, куда я вылила воду, чтобы подогреть ее. Лючия проголодалась, попросила у меня перекусить, я, занятая детьми, отмахнулась от нее, и она решила свою проблему самостоятельно: слопала сухую смесь, а затем запила ее. Порошок, соединившись с водой, разбухает, получается субстанция, напоминающая кашу. Я насыпала в бутылочку для младенцев по полторы крошечных ложечки, наливала туда чуть-чуть водички и видела, как раствор густеет, поднимается, увеличивается в объеме. А Лючия угостилась целой банкой и выхлебала около двух стаканов жидкости. Как только в нее все это влезло?

Я бросилась к телефону и соединилась со справочной. Поиски ветеринарной «Скорой помощи» заняли минут пять, наконец, из трубки раздалось:

– Лечебница «Четыре лапы».

– Девушка! – закричала я. – У меня близнецы, мальчики, они едят…

– Поздравляю, – донеслось в ответ, – но мы не лечим детей, обратитесь к педиатру.

В ухо полетели частые гудки.

Разозлившись на наглую администраторшу, не дослушавшую меня, я опять набрала тот же номер.

– Лечебница «Четыре лапы».

– Девушка, у меня близнецы, мальчики, они едят…

– Советую позвонить в районную поликлинику, – отрезала дурочка и снова швырнула трубку.

Ну, погоди! Я опять вцепилась в телефон и похолодела. Из детской полетел двухголосый плач, к которому присоединился жалобный стон Лючии. Я замерла, и тут – вот оно, счастье! – из прихожей донесся голос:

– Буянят безобразники?

Из моей груди вырвался вопль:

– Эмма Гавриловна! Вы вернулись! Как я вас люблю!

– Что случилось, Танечка? – бодро осведомилась няня, появляясь на кухне.

Я начала путано рассказывать.

– Не стоит беспокоиться о пустяках, – улыбнулась Крокодиловна, когда речь зашла о йорке, схватила Лючию и понесла в коридор.

Я побежала следом.

– Что вы собираетесь делать с собачкой?

– Вылить из обжоры детскую смесь, – пояснила Эмма Гавриловна, наклоняя песика над унитазом и сжимая его бока. – Дел на минуту. Вот и все. Думаю, сегодня не стоит кормить Лючию, пусть пьет одну воду. Слышите? В дверь звонят, наверное, пришли за гурманкой. Идите отдыхать, Танечка, я открою.

Сил ответить ей не было, я побрела в свою спальню и рухнула на кровать. И только спустя час вышла на кухню. Увидев Крокодиловну, мирно вяжущую крохотную шапочку, я пробормотала:

– Почему у вас детки помалкивают, а у меня вели себя отвратительно?

– На то было несколько причин, – деликатно ответила няня. – Умненький с Веселеньким поняли, что ими занимается новый человек, поэтому возмутились. И еще…

Крокодиловна опустила глаза на вязание и принялась считать вслух петли.

– Что еще? – спросила я.

Няня положила спицы на колени.

– Танюша, вы два раза покормили Веселенького, поэтому кишечник у него заработал с необычайной частотой и слегка заболел. Умненькому ничего не досталось, он хотел кушать. Первый бунтовал от обжорства, второй от голода.

Мои щеки начали раскаляться.

– Я дура… – только и удалось выдавить из себя.

– Что вы, конечно, нет! – замахала руками Крокодиловна. – Малыши ведь действительно очень похожи. Знаете, большинство молодых мамочек понятия не имеет, как справиться с одним новорожденным, а вам досталось сразу два ребятенка.

– Это мало утешает, – пробормотала я.

– Танечка, а какое маслице вы использовали для косметических целей? – задала вопрос Эмма Гавриловна.

Я ответила:

– Как вы велели, взяла бутылочку с полки, что висит сбоку от холодильника. Выбрала бутылку от бабушки.

Лицо Крокодиловны не изменило добродушного выражения.

– То-то Веселенький пахнет, как щедро заправленный овощной салат.

Я упала на стул.

– Я взяла не то масло?

– Ничего страшного не случилось, – принялась утешать меня няня. – В советские годы мы обо всяких изысках не слыхивали, мамочки пользовались для смягчения кожи деток подсолнечным маслом. Только сначала стерилизовали его. Сейчас же полно детской косметики. Вон там, слева от морозильника, на полке стоит азуленовое масло, специально для новорожденных.

– Слева, – вздохнула я, – не справа. Черт.

– Ей-богу, льняное маслице очень хорошее, – сказала Крокодиловна, – сама подумывала его использовать. Вы молодец!

– И последнее, – промямлила я. – Простите, но я не выполнила ваше указание про суслика. Не поняла, как он держит своего ребенка, и не смогла придать малышам нужную позу. Очень хотела сделать правильно, перерыла весь «Гугл», но нигде не нашлось снимка грызуна с детенышем в лапах.