Бермудский треугольник черной вдовы - Дарья Донцова

– Да, – ответила я, получила эсэмэс, включила навигатор и забила в него адрес Сачковой.

Глава 10

Удивительное дело, но на двери подъезда не было домофона, а у лифта не сидела консьержка. Я вошла в парадное, увидела широкую старинную лестницу с чугунными перилами и решила подняться на второй этаж пешком. На третьей ступеньке в кармане затрясся телефон.

– Ты где? – спросил Иван Никифорович.

Я быстро рассказала шефу про Любовь Павловну.

– Интересно, – обрадовался начальник. – Ты помнишь, что сегодня приглашена на ужин к Рине?

– Конечно, – заверила я, совершенно забыв о визите к матери босса.

– Адрес я тебе отправил, – сказал Иван, – не опаздывай, Ирика очень не любит, когда гости задерживаются. Она сама готовит, запланировала омлет Ньютона, а он имеет обыкновение терять вид и вкус, если его не съесть сразу после того, как из духовки вынули. Надеюсь, ты не против такой еды?

– Обожаю блюда из яиц, – заверила я, понятия не имевшая, что за зверь такой омлет Ньютона. – Приеду вовремя.

– Давай разузнай все у Сачковой, – потребовал Иван и отсоединился.

Я нажала на звонок, услышала веселый птичий щебет и приготовилась долго объяснять хозяйке через дверь, кто к ней рвется в гости. Но мне открыли сразу.

– Вы кто? – прищурилась Любовь Павловна. – Простите, лица не различу, наш экономный ТСЖ ввернул в подъездах лампочки… О господи! Как вы узнали мой адрес?

Я вынула из сумки служебное удостоверение.

– Госпожа Сачкова, пожалуйста, не волнуйтесь, посмотрите документ.

– Татьяна Сергеева, начальник особой бригады, – прочитала Любовь Павловна. – Так вы правда из полиции?

– Разрешите войти и все объяснить, – попросила я.

– Ладно, – протянула хозяйка, – сапожки снимите.

Я покорно скинула обувь и двинулась за Сачковой по длинному коридору, все стены которого оказались забиты книжными полками. Похоже, библиотека составлялась еще в советские времена, за стеклами стояли собрания сочинений русских и зарубежных классиков, произведения В. Катаева, Л. Леонова, К. Федина, К. Паустовского, С. Есенина, В. Маяковского. Современных авторов я не заметила.

– Присаживайтесь, – без особого радушия предложила Любовь Павловна, показывая на кресло. – Почему вы меня преследуете?

Я решила наладить со вдовой контакт:

– Как у вас уютно, очень необычная комната, огромная, восемь окон. Наверное, раньше это было не одно помещение?

Сачкова сложила руки на груди:

– Квартира принадлежала моему отцу, он ее получил после войны, то ли в сорок шестом, то ли сорок седьмом году. Раньше здесь была коммуналка, а до революции жил богатый купец. Павел Михайлович вернул апартаментам первозданный вид. Но вы же приехали не для того, чтобы беседовать об архитектуре?

– Сейчас мы занимаемся делом о кончине четырех мужчин, – начала я, – нить привела нас к одной женщине, которая связана со «Светатуром», мы незаметно проверяем всех сотрудников агентства, именно поэтому я и нахожусь в офисе. Мы не хотим открыто вызывать людей для разговора, зачем их травмировать? Ваши слова о том, что Лазарева виновата в кончине Владимира Николаевича, меня насторожили. Вера Петровна не криминальный человек, по нашим данным, она никогда никому не причинила зла, но вы, похоже, владеете информацией, которая неизвестна моей бригаде. Господин Сачков совершил самоубийство, а вы обвиняете Веру в его смерти.

– Если вы узнаете правду, Лазареву накажут? – с надеждой спросила хозяйка.

– Смотря что выяснится, – ответила я. – Почему вы приехали в «Светатур»?

Любовь Павловна молчала, я тоже не произносила ни слова, тишина стала тягостной.

– Поклянитесь, что никто, кроме вас, ничего не узнает, – вдруг потребовала Сачкова.

– Не могу, – возразила я, – члены бригады обязаны докладывать на совещании о всех собранных фактах. Но они умеют держать языки за зубами, дальше нашего офиса сведения не вытекут.

Сачкова вздохнула и начала:

– У нас с Володей была очень хорошая семья. Мы полюбили друг друга в юные годы, встретились на школьном вечере и больше не расставались. Я училась в восьмом классе, а Вова в десятом.

Любовь Павловна тихо засмеялась:

– Я чуть от радости не умерла, когда он предложил меня домой проводить. Володя в школе считался первым парнем, на всех концертах читал стихи, пел, играл в самодеятельном театре. Звезда. Любая девочка с ним пошла бы, а Сачков выбрал меня, восьмиклассницу. Когда он в театральный институт поступил, подружки злорадствовали: «Ну, Любка, закопай свое чувство. Ты за партой чахнешь, а он студент. Знаешь, какие красавицы в его вузе толпятся? Ты рядом с ними и не сидела! »

Я очень расстраивалась, плакала, не понимала, что они из зависти меня достают. Володя смеялся и говорил: «Любанечка, мне никто, кроме тебя, не нужен». А я ему: «Докажи». И он доказал. На следующий день после моего восемнадцатилетия мы сходили в загс и поставили печати в паспортах. Отец меня чуть не убил. Сначала, когда мой паспорт увидел, за сердце схватился, Володю на улицу выгнал и давай меня чистить:

– Нашла голодранца из нищей семьи. Да у него мать поломойка. Сын швабры в артисты полез! В театре-кино все решают связи, а что есть у Сачкова? Тряпка его мамаши? ! Выгонят дурака из института. Да это и хорошо, если он вуз закончит, его в Москве не оставят, отправят в Хренкаковск. Будет он там «кушать подано» играть, спиваться и жену бить. Не такой судьбы я для любимой дочки хочу, разведись немедленно. Владимир тебя не любит, рассчитывает, что тесть-художник всю интеллигентную Москву знает и зятю поспособствует, с кем надо пошушукается и пристроит его во МХАТ. Помяни мое слово, едва хлыщ в известном театре окажется, сразу тебя бросит. Прощелыга он.

Мои попытки защитить мужа окончились неудачей. Я была молодая, обладала независимым характером.

– Куда намарафетилась? – спросил отец.

Я ему в ответ:

– Без тебя проживем! Ты деспот!

Папа у меня чемодан отнял:

– Ну тогда беги к мужу без ничего, не надо уносить с собой то, что отец-сатрап купил. Супруг тебя оденет-обует, в шубу укутает, бриллианты на шею повесит.

Я за порог, а папа в спину кричит:

– Покойная мать в гробу переворачивается. Если сейчас уйдешь, назад не пущу, пойми, не любит тебя Владимир.

И так меня его последняя фраза задела, что я обернулась и заорала:

– Откуда тебе знать про наши отношения? Это дело двоих, третьему там не место!

Павел Михайлович вдруг тихо произнес:

– Любаша, ты его любишь, а он тебя нет. Знаю, как мужик на бабу смотрит, в особенности спустя два дня после свадьбы. На лбу прямо написано: как бы ее поскорей в постель уложить. А у Сачкова страсти во взгляде нет, огонь не пылает. Не получится у вас семьи, карьера у Владимира не сложится. А что касается третьего, то вдвоем вы в браке никогда не останетесь. Третий рядом всегда за спиной будет!

Любовь Павловна пересела на диван и закуталась в плед.

– Я дверью хлопнула и убежала. Три месяца мы с Володей жили нищими, но я на поклон к отцу не шла. Потом мужа пригласили на небольшую роль, он начал сниматься – и бац! Актер, игравший главного героя, умер. Ну прямо расхожий сюжет для пьесы. Звезда скоропостижно скончалась, съемочная группа в панике, спешно ищут того, кто текст назубок знает. А память у Володи отменной была, другой исполнитель говорит, а у мужа мигом его слова в мозгу отпечатываются. Вова оказался в нужном месте в нужный час. Да, он был щедро одарен, но к таланту надобна удача, и она мужу улыбнулась. Он прекрасно сыграл вместо покойного, вся страна вмиг влюбилась в него. Режиссеры после демонстрации той ленты к Володе в очередь выстроились, отец ко мне приехал, прощения попросил, отношения у нас наладились, но холодок остался. Я ему не могла злых слов про третьего, который всегда за спиной маячить у нас будет, простить, а папа старался быть с зятем приветливым, но тепла не ощущалось. Хотя, повторяю, никаких скандалов не было, общались мы мирно. Лишь один раз уже перед самой смертью в больнице папа сказал: «Детей у вас нет». «Мы от этого не страдаем», – ответила я. «Не получаются? » – вдруг спросил отец.