Народная монархия - Иван Солоневич

Кабинетные теоретики, отталкиваясь от реально существующих противоречий между «трудом» и «капиталом», от реальной хозяйственной борьбы, которая, как общее правило, не носит идиллических форм, предложили человечеству целый ряд хозяйственных систем коллективистического характера. Проверенные на практике, все эти системы привели к следующим результатам:

1. К повышению себестоимости производства, которое покрывается за счет налогоплательщика.

2. К понижению качества продукции, которое компенсируется системой лицензий на ввоз и вывоз, принудительных торговых договоров, субсидированием иностранного сбыта и монополизацией внутреннего.

3. К ограничению хозяйственной свободы не только работодателя, но и рабочих.

4. Как логический вывод из всего этого, – к ограничению политической свободы страны.

Сегодняшняя Англия переживает этот процесс в самом его начале. Вчерашняя Германия была посредине пути. Сегодняшний СССР довел этот процесс до его логического конца. Во всех трех случаях частный предприниматель, то есть лицо, на практике выдержавшее испытание конкуренции, заменяется служащим, назначенным по принципу партийной принадлежности, профсоюзного стажа или чиновной выслуги лет. Практически его система работы обусловлена не требованиями производства, рынка и прочего – а условиями партийной, профсоюзной или государственной дисциплины. Повышение себестоимости и снижение качества производства являются автоматическими последствиями. В данный момент, например, английские товары не находят достаточного сбыта вследствие их низкого качества, и английский экспорт организуется или в виде «принудительного ассортимента», или в виде государственных договоров, по которому контрагенту навязывается данный товар. В данный исторический момент этот способ экспорта облегчается мировым товарным голодом, который возник в результате Второй мировой войны, подготовки к Третьей и выпадения из мирового торгового оборота таких стран, как Россия, Германия и Япония. И если в пределах национального хозяйства социалистический сектор не имеет никакой возможности свободно конкурировать с частнохозяйственным, то внутри страны последний может быть задавлен искусственно – даже и без полной «социализации». В пределах же мирового хозяйства частнохозяйственный сектор может быть задавлен только в результате войны. Военно-политическая экспансия СССР и Третьего рейха, нынешняя двуличная политика Англии по адресу СССР и Европы объясняются, в частности, тем, что социализм СССР, Германии и Англии может сохранить свою жизнь только при условии ликвидации всякой капиталистической конкуренции во всем мире. А ДО этой ликвидации – только возможно более полной изоляцией народного хозяйства от мирового.

Вследствие этого те наши программы, которые в той или иной форме предусматривают бюрократизацию нашего народного хозяйства (социалистическая и солидаристическая программы) совершенно логично предусматривают также и монополию внешней торговли. Ибо, если отечественная – социализированная или солидаризированная промышленность будет производить дрянь (а она будет производить дрянь), то производителей дряни нужно защитить монополией внешней торговли.

Таким образом, на плечи пресловутых трудящихся возлагаются следующие бремена:

1. Как налогоплательщики, трудящиеся оплачивают бытие хозяйственной бюрократии, а также и административной, – ибо административная бюрократия в этом случае защищает бытие хозяйственной.

2. Как лица наемного труда, трудящиеся получают все меньшую и меньшую заработную плату, ибо даже при «повышении ставок» эта заработная плата практически снижается и повышением цен на товары и снижением качества этих товаров.

3. Как граждане страны, трудящиеся подвергаются ограничениям в праве перемены работы, в праве забастовок, в праве как бы то ни было бороться с планами и интересами социалистической бюрократии.

4. И так как все эти ограничения автоматически вызывают или протесты или борьбу, то всякое последовательно социализированное хозяйство рано или поздно должно вступить на путь военно-полицейской диктатуры, как единственного мыслимого способа своей самозащиты от народа.

Отстаивая принцип частной собственности и частной инициативы, Народное-Монархическое Движение никак не имеет в виду интересов русской буржуазии, которой в СССР нет вовсе и почти вовсе нет в эмиграции. Таким образом мотив «защиты классовых интересов буржуазии» отпадает совершенно: было бы очень трудно защищать интересы несуществующего слоя.

Народно-Монархическое Движение, защищая частную собственность и частную инициативу, имеет в виду только и исключительно интересы народного хозяйства. Мы признаем свободу хозяйственной конкуренции, ограниченную только в случаях самой крайней и очевидной необходимости – или гигиенической (винная монополия), или технической (почта и телеграф), или экономической (железные дороги), или военной (мобилизация промышленности). Однако, отстаивая права частной инициативы, Народно-Монархическое Движение будет точно так же отстаивать и права всякой коллективной инициативы. Императорская Россия была страной, в которой по тем временам «обобществленный сектор народного хозяйства» был больше, чем где бы то ни было в мире. Государственный Банк контролировал все банки России и имел исключительное право эмиссии кредитных билетов. Большинство железных дорог принадлежало казне, а оставшиеся частные дороги стояли накануне «выкупа в казну». Государство владело огромными земельными пространствами, владело заводами и рудниками. Земская медицина была поставлена так, как она и сейчас не поставлена нигде во всем мире. Земства начинали строить свою фармацевтическую промышленность – с помощью государственного кредита. Русское кооперативное движение было самым мощным в мире. Таким образом – в Царской России существовала: а) свободная конкуренция частного хозяйства и б) свободная конкуренция частного хозяйства, государственного хозяйства, земского, городского кооперативного и артельного – причем государство в равной степени помогало всем, кто умел работать. Ибо государственная власть не принадлежала ни капиталу, ни профсоюзам, ни кооперативам, ни земствам: она принадлежала Государю Императору, который в чисто хозяйственном отношении был заинтересован в том же, в чем был заинтересован каждый человек страны: чтобы был хороший и дешевый ситец, и совершенно не был заинтересован в том, на какой фабрике этот ситец производится: на казенной, кооперативной, земской или частной. В чисто хозяйственном отношении русская монархия является полномочной и полномощной представительницей ваших личных интересов, – разумеется, при том условии, что вы не являетесь социалистическим бюрократом. Наша политическая экономия, которая и по сей день питается чужими цитатами, до сих пор не удосужилась проанализировать реальную хозяйственную жизнь дореволюционной России. В этой реальной хозяйственной жизни России были такие явления, как офицерское «Вольно-Экономическое Общество» – самое, кажется, старое кооперативное общество Европы, имевшее самый крупный в России универсальный магазин. Был казенный Тульский оружейный завод, который работал в несколько раз лучше современных ему частных иностранных заводов. Были такие явления, так сказать, административно-хозяйственного порядка, как интендантство, которое в Русско-Японскую войну было по существу преступным сообществом воров и грабителей, а к 1914 году было поставлено на исключительную высоту: в 1912 году был проект передачи интендантству снабжения хлебом и мясом городского населения таких гарнизонных городов, как Ковель, Гродно, Сувалки и другие, – интендантские цены были в три раза ниже частных.

Если бы наша политическая экономия занималась нашей действительностью, а не чужими цитатами, то она обнаружила бы тот факт – сейчас кое-как подтверждаемый и нашей левой прессой, – что Царская Россия была… самым социалистическим государством мира. И что почему-то именно в России целый ряд коллективистических предприятий – начиная от казенных заводов, бывших государственной собственностью, и кончая сибирской кооперацией, опиравшейся на мелкую частную собственность, бесконечными «артелями», строившимися по принципу «трудовых коллективов», офицерской кооперации, опиравшейся на нищенское офицерское жалованье, – проявили большую хозяйственную жизнеспособность, чем где бы то ни было в мире. Что «самодержавная власть» не только никак не препятствовала всяким «обобществленным формам», но и всячески поддерживала их – и там, где это было нужно (кооперация), и даже там, где это не было нужно (община). Или, иначе, что самодержавная власть искала наилучших способов хозяйствования и поддерживала все то, что оказывалось лучшим, совершенно независимо ни от Оуэна, ни от Маркса. И если по проверке практикой, а не догмой, эта практика оказывалась ошибочной (община), – самодержавная власть искала иных путей.