Тимур и его команда - Аркадий Гайдар

– Значит, без вести?

Нянька поднимает на военного своё старое умное лицо и не то про себя говорит, не то спрашивает:

– Война? ..

Военный, вставая, смотрит ей в глаза и, кивнув головой, твёрдо отвечает:

– Война!

* * *

Сидя за столом, заваленным ворохом бумаги, лент и лоскутков, Женя Максимова шьёт маскарадное платье. Рядом в кресле сидит Саша, ноги его укутаны одеялом. Перед Сашей стоит растерянный Вовка.

– Ты подумай, она была в крепости и не хочет сказать нам ни слова! – с досадой говорит Вовка, показывая на Женю.

– Я была у коменданта как гость, а не как ваш разведчик! Понятно?

– Понятно, понятно, – сердито отвечает Саша и поворачивается к Вовке: – А что же твоя агентура?

– Моя агентура – просто дура! Я её спрашиваю: «Что видела? » – «Собаку». – «Ещё» что? » – «У ней на лапах когти». – «Ну ладно, а ещё, кроме собаки? » – «Мальчишек видела. На них собака не смотрит, а на меня глаза уставила и зубами ворочает». Вот и поди с такой агентурой поработай!

– Лыжи, палки, рогожи, крюки готовы?

– Всё готово. Сегодня к ночи от крепости останется один пепел!

– Я буду смотреть через окно. И если вы, трусы, опять отступите, я сам на улицу выскочу!

– Кто отступит? Мы? – Вовка протягивает Саше руку: – Считай, что крепость уже разрушена! Остались обломки… угли, дым, пепел. Вороны летают. Бродят собаки, волки… и жрут трупы…

Вовка важно уходит.

– Ой, и до чего же хвастун этот Вовка! – почти восхищённо говорит Женя.

– Женя, когда от папы последняя была телеграмма? – спрашивает Саша.

– Давно: две недели, – отвечает Женя, доставая из кармана телеграмму, и повторяет давно заученный наизусть текст: – «Ленинград, Красноармейская, 119, Максимовым. Пишите чаще, как здоров Саша. Целую. Папа».

– Пишите чаще, а сам ничего не пишет… Женя, Вовка не смог. Узнай ты, чьё это окно.

– Ну как его узнаешь? Таких окон сто. А ход в тот дом с другой улицы… Ну, какая у окна примета?

– Там сидят мои голуби. Там живёт такая девчонка. Она как звезда… Красавица.

– Голубь – примета летучая. Он то здесь, то там сядет. А красавиц в нашем квартале ни одной нету, – пожимает плечами Женя и, увидев вошедшую Нину, радостно кричит: – Нина, шей скорее мне платье! Скоро ёлка, и у всех всё уже готово.

– Нина, ты моего папу любишь? – спрашивает Саша.

– Да. Очень! – просто и прямо отвечает Нина.

– Тогда найди ту девочку. Она видала письмо. Оно про папу… – Сашенька, у тебя была температура, жар. Тебе, может быть, просто показалось?

Нет! Это мне потом показалось… А сначала мне ничего не показалось…

– Не кричи. Смотри, какой горячий… – говорит, входя в комнату, нянька. – Дед твой был солдатом. Отец – капитан. А ты… ты, наверное, будешь генералом.

Нина внимательно вглядывается в Сашино лицо:

– Саша, у тебя глаза блестят, лицо горит. У тебя опять температура.

Пристально смотрит за окно Саша.

* * *

Вечером, в сумерках, за сараями торопливо собирается «Дикая дивизия». В воротах домов толпятся болельщики и любопытные. В одних воротах стоит Женя Александрова, в других – Женя Максимова.

В руках у мальчишек крюки, палки, верёвки. На снегу лыжи. Большинство мальчишек укутано в самодельные маскировочные халаты из простыней, наволочек и передников. У некоторых на голове белые тюрбаны из полотенец. Особо великолепен Вовка. Куском материи у него закрыты грудь и живот, спина чёрная. В руке труба. В другой руке флаг с замысловатой эмблемой: разинув пасть, стоит на задних лапах полосатый тигр. Другой флаг развевается над башней крепости. На нём простая звезда с лучами – это эмблема Тимура и его команды.

Над часами на снежной башне опускается железная решётка. Из стены выдвигаются деревянные, покрытые льдом ворота и наглухо закрывают вход в крепость. Через одну из бойниц пристально смотрит Тимур. Рядом с ним трубач, Коля Колокольчиков. У автопушки выстроился артиллерийский расчёт. Весь гарнизон наготове стоит у стен. Все спокойны, но насторожены. В углу торчит какое-то сооружение, закутанное рогожей.

К крепости пробираются через кусты парка мальчишки «Дикой дивизии». Меж деревьев осторожно движется отряд лыжников. По пояс в снегу волокут мальчишки приставные лестницы.

Тимур повернулся, взмахнул рукой. Ребята из его команды сдёргивают рогожу, под ней оказывается прожектор; он сделан из автомобильной фары. Ребята крутят колесо, и на стекло падает проволочная сетка. Прожектор поднимается над стенами. Вот блеснул яркий луч. И мальчишки, пробирающиеся через парк, падают в снег.

– Разведчик! Что же ты не узнал, что у них есть прожектор… – сердито шепчет Юрка Вовке и командует остальным: —Лежите, не шевелитесь! А ты, Вовка, беги назад, ползи, как кошка. Скажи штурмовикам и лыжному отряду, чтобы они незаметно перестроились и заходили с тылу.

Мальчишки волокут салазки. Тащат через сугробы лестницы.

Луч прожектора приближается. И снова все падают в снег. Но внезапно из репродуктора, висящего в парке, раздаётся голос диктора:

«Внимание! Объявляется воздушная тревога! Немедленно тушите свет и затемняйте окна! »

Луч прожектора гаснет. В темноте слышен обрадованный голос Юрки:

– Потух! Вовка, передай штурмовикам и лыжникам, чтобы шли своим прежним направлением.

– Они больше не послушают. Они ругаться будут.

Ревут гудки и сирены. В столовой у Максимовых Нина, выключив свет, торопливо опускает маскировочные шторы на окнах. В соседней комнате Саша бросается к окну и смотрит на стену дома напротив. Там быстро, целыми секциями, гаснут огни. Остаётся освещенным только одно окно, – и это – то самое, которое так нужно Саше.

Саша вскакивает на подоконник и распахивает форточку.

Со двора доносятся крики:

– Тушите свет!

– Чья квартира?

– Это двадцать четвёртая.

А в это время в квартире у Александровых Ольга с намыленной головой стоит в ванной комнате. Затрещал телефон, почти одновременно раздался оглушительный звонок в дверь. Ольга вылетает из ванной и бросается к выключателю. Свет тухнет. Саша спрыгивает с подоконника и выбегает, бормоча: