Поворот ключа - Рут Уэйр

Так, надо попробовать кого-нибудь другого. На этот раз мой выбор пал на Холли. Сцепив зубы, я ждала результата.

Наконец-то! Из решетки над головой полился ласковый дождь, и это было… просто восхитительно. Трудно подобрать другое слово. Вода текла под нужным напором, пропитывая меня животворящим теплом. Капли стучали по голове, выбивая из нее остатки сонливости и выпитого вечером вина. Кто бы ни была эта Холли, я определенно нашла в ней родственную душу. Вымыв волосы, я долго стояла с закрытыми глазами, отдавшись приятным ощущениям. Хотелось стоять здесь вечно, наслаждаясь этой вопиющей роскошью, но я вспомнила, что минут десять только разбиралась с настройками. Если не выйду прямо сейчас, то героический ранний подъем окажется бессмысленным. Зачем было вставать ни свет ни заря, если я не предстану сейчас перед Сандрой – бодрая, свежая, энергичная.

Решительно выключив воду, я потянулась за пушистым белым полотенцем, напоминая себе, что если выйду сейчас, то смогу принимать такой душ хоть каждый день.

Внизу меня встретили божественный аромат поджаренного хлеба и детский смех. На ступеньке валялся маленький клетчатый халатик, а посреди холла – одинокая тапочка. Подняв то и другое, я прошла в кухню. Сандра стояла перед огромным хромированным тостером с кусочком темного хлеба в руке. За металлической стойкой для завтраков сидели две девочки в ярко-красных пижамах. Их кудрявые волосы, у одной почти черные, а у другой – совсем светлые, были растрепаны со сна, и обе неудержимо хохотали.

– Не поощряйте ее! – взмахнула кусочком хлеба Сандра. – Если вы будете смеяться, она сделает это снова.

– Что сделает? – спросила я, и хозяйка дома повернулась ко мне.

– О, Роуэн! Господи, как ты рано! Надеюсь, тебя не дети разбудили? Некоторые члены нашей семьи никак не научатся оставаться в постели хотя бы до шести утра.

Она многозначительно кивнула в сторону младшей, светловолосой девочки.

– Нет, я вообще жаворонок, – соврала я.

– В нашем доме это качество тебе очень пригодится, – вздохнула Сандра.

Она была в халате и выглядела совершенно задерганной.

– Петра бросается кашей, – с булькающим смехом сказала ранняя пташка, указывая на розовощекого ребенка, сидящего в высоком стульчике в углу. На передней панели плиты висела овсяночная клякса размером с куриное яйцо, медленно сползающая к бетонному полу. Петра, визжа от восторга, набирала в метательный снаряд следующую порцию каши.

– Пета блосает, – пролепетала она и прицелилась.

– Ага, – с улыбкой сказала я, протягивая руку к ложке. – Петра, дай-ка ее сюда, пожалуйста!

Посмотрев на меня оценивающим взглядом, крошка потешно насупила светленькие бровки, и ее хорошенькое личико расплылось в улыбке.

– Пета блосает, – повторила она и запустила овсянку в моем направлении.

Я пригнулась, но мне не хватило доли секунды, и каша поразила меня в грудь. С минуту я хватала ртом воздух, а когда поняла, что произошло, пришла в бешенство. Дело в том, что я взяла с собой только два комплекта одежды, а вчерашняя блузка с пятном от красного вина – ума не приложу, откуда оно взялось, – валялась смятая в чемодане. То есть переодеться не во что, и я так и буду ходить вся в каше, пока не вернусь домой. Мелкая дрянь!

Меня спасла светленькая девочка. Она захихикала и в притворном ужасе прикрыла рот рукой. Это напомнило мне о почетной миссии воспитателя. Я выдавила улыбку.

– Здорово, да? Тебя зовут Элли? Смейся, что же ты? Это ведь так смешно.

Она убрала руку от лица и опасливо улыбнулась.

– О господи! – в отчаянии опустила руки Сандра. – Извини, Роуэн. Это неслыханно! Говорят, в два года у детей начинается первый кризис становления личности, но, похоже, Петра готовится заранее. Что с твоей блузкой?

– Ничего страшного, – сказала я.

С блузкой была полная катастрофа, во всяком случае, пока я ее не постираю, а может, и вообще. Додумалась же надеть на собеседование шелковую блузку, которую можно только чистить! Правда, я не рассчитывала на столь неформальное общение с первого дня. Ладно, раз уж это случилось, надо взять моральный реванш.

– Не волнуйтесь, – продолжала я успокаивать Сандру. – С детьми нужно быть готовой ко всему.

Прежде чем Петра успела заподозрить неладное, я отодвинула тарелку с овсянкой и поставила на стол вне ее досягаемости.

– Хватит, маленькая мисс Петра, вы хорошо повеселились, – строго сказала я и обернулась к Сандре. – Где у вас половая тряпка? Надо убрать эту кашу, пока никто не поскользнулся.

– В кладовой, вон та дверь, – с признательной улыбкой сказала Сандра. – Большое спасибо, Роуэн. Честно говоря, я не ожидала, что ты так с порога впряжешься в работу.

– Всегда рада помочь, – твердо заявила я и направилась в кладовку, потрепав по волосам Петру и подмигнув Элли.

Мэдди опустила взгляд в тарелку, словно происходящее ее не касалось. Вероятно, ей было стыдно, что она подначивала Петру.

Кладовая, без сомнения, относилась к старинной части дома. Судя по огромной раковине и вымощенному каменными плитами полу, в старые времена это была буфетная. Однако у меня начисто пропало желание любоваться архитектурными изысками. Я закрыла за собой дверь и сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь избавиться от остатков раздражения, после чего занялась спасением блузки. Счистила в раковину большую часть овсянки, осталось убрать губкой следы и замыть пятно. Провозившись пару минут, я только заляпала водой юбку. Я подперла дверь шваброй и сняла блузку. Оставшись в юбке и лифчике, начала замывать пятно под краном, стараясь не сильно намочить оставшуюся часть блузки, и вдруг услышала шум с другой стороны буфетной. Там оказалась еще одна дверь, через которую вошел Джек Грант.

– Косилка работает, Сан… – начал говорить он, вытирая руки о нижнюю часть комбинезона, но, увидев меня, замолчал на полуслове, вытаращил глаза и покраснел как рак.

Я вскрикнула и прижала мокрую блузку к груди, изо всех сил стараясь защитить свою скромность.

– О, господи, извини… я хотел… я не хотел… прости, – сказал Джек, прикрыв глаза рукой, посмотрел на потолок, перевел взгляд на пол и в конце концов развернулся и выбежал на улицу, хлопнув дверью.