Призраки Каллисто - Алексей Евтушенко

– Знаю, – сказал Уильям. – Русские так пьют коньяк. Лимоном с сахаром закусывают. Мне всегда казалось это странным.

– А вы пробовали? – спросила Агнешка.

– Нет.

– Вот и попробуете.

Уильям взял бутылку, разлил.

– С удовольствием, – сообщил он.

– За что пьём? – осведомилась Агнешка, беря стаканчик.

– За то, чтобы мы не ошибались, и это действительно оказался инопланетный разум, – с самым серьёзным видом произнёс Ёсикава Хироси. – И дело даже не в нашей репутации.

– Просто очень хочется, – закончила за него Агнешка.

– Да, – подтвердил директор. – Именно так.

Выпили, закусили лимоном.

– Мне кажется, это должен быть автомат, – сказала Агнешка. – Коньяк подействовал благотворно и снял последние остатки излишнего напряжения перед начальством. Впрочем, в любой мужской компании Агнешка всегда осваивалась быстро.

– Да уж явно не живое существо, – усмехнулся Уильям.

– Почему? – спросил Ёсикава, разглядывая обглоданную лимонную корочку, которую держал на весу двумя пальцами.

– Это можно не есть, – сказала Агнешка. – Положите вот сюда, на бумагу.

– Спасибо, – Ёсикава последовал совету и вытер пальцы салфеткой. – Кстати, весьма любопытная закуска для коньяка. И всё-таки, почему?

Уильям хмыкнул и взялся за бутылку.

– Теоретически, – сказал он, – там, конечно, может быть живое существо. Но только теоретически.

– Я понимаю, – кивнул Ёсикава. – Но один шанс из ста миллионов нам уже выпал. Почему бы не выпасть и одному из ста миллиардов?

– Да вы романтик, сятё [2 - Директор (яп. ?? ). Принятое в Японии обращение подчинённого к начальству. ], – Уильям разлил по второй.

– Бросьте ваши японские церемонии, Уильям, – сказал Ёсикава. – Хотя я очень ценю, что вам о них известно. Можно просто по имени.

– И мне? – не удержалась Агнешка.

– Я бы почувствовал себя бездушным бюрократическим чудовищем, не ответив на этот вопрос утвердительно, – галантно наклонил голову директор.

– Спасибо, – она улыбнулась своей отборной улыбкой.

Ёсикава кашлянул. Уильям поднял стаканчик.

– За нашу победу, – сказал он. – Чувствую, нас впереди ожидают те ещё бои.

Выпили.

Какое мудрое было решение, подумала Агнешка. Коньяк – отличное средство от стресса. Если в меру, конечно. А уж стресс был такой, что я даже не знаю. Последний раз испытывала нечто подобное, когда собиралась замуж за Марека. Хотя нет, всё равно не сравнить. Этот круче.

Тем временем Уильям и Ёсикава продолжали обсуждать таинственный чужой радиосигнал и все возможные аспекты, связанные с его появлением. Агнешка без всяких вопросов поняла, что мужчинам и учёным нужно было уяснить для себя некоторые важные моменты, прежде чем ставить в известность коллег, готовить пресс-релиз и заниматься массой других срочных дел, которые неизбежно на них свалятся, как только сенсационная новость станет общедоступной.

– Логически рассуждая, – сказал Уильям, – они должны были прилететь недавно. Сравнительно недавно, конечно.

– Потому что раньше сигналов не было, – кивнул Ёсикава. – Иначе кто-то обязательно бы их поймал. И нам стало бы об этом известно.

– Верно, – продолжил Уильям. – Что в свою очередь означает…

Он вдруг замер, не договорив фразу. Взгляд его голубых, уже слегка выцветших от прожитых лет глаз, приобрёл характерное выражение, которое бывает у человека, неожиданно вспомнившего нечто весьма важное.

– Что? – спросила Агнешка. – Что случилось, Уильям?

– Вот же чёрт… – пробормотал учёный. – Кажется, я всё-таки идиот.

Ёсикава молча смотрел на коллегу, прищурив и без того узкие глаза.

– Сейчас, – пробормотал Уильям. – Одну минуту. Если только я его не стёр случайно…

Он сделал характерный жест левой рукой, похожий на тот, который ещё не так давно делали мужчины, чтобы посмотреть на часы. Раздался едва слышный щелчок комм-браслета. Над ладонью Уильяма всплыл и мягко засветился вирт-экран. Агнешка и Ёсикава не видели, что на нём, информация шла в защищённом режиме. Ждали.

– Где же оно… – Уильям быстро двигал пальцами, разыскивая что-то, лишь ему ведомое, в облачном хранилище. – Неужели всё-таки… А, нет, вот оно! – торжествующе воскликнул он. – Нашёл!

Глава вторая

Это было письмо. Уильям получил его два года назад от некого чудака из Чикаго. В письме чудак утверждал, что имеет доказательства существования инопланетной цивилизации.

– Смотрите, – Уильям развернул экран так, чтобы было видно всем. – Вот здесь … – движением пальцев он выделил, увеличил текст и принялся читать вслух:

– «… в найденных мной архивах Чикагской городской радиостанции за 1927 год. Архив попал ко мне, можно сказать, случайно (если интересно, расскажу эту историю потом), а его изучением я занялся, поскольку моё хобби, как я уже говорил, – это радио и всё, что с ним связано…» Так, дальше он пишет, как любит радио и чего достиг, это пропустим… Вот, «… за апрель 1927 года. А именно 26 апреля, вторник. Запись в рабочем дневнике гласит, что служащий радиостанции, техник по имени Курт Шпильман во время ночного дежурства поймал странную передачу на абсолютно незнакомом языке. И – что самое главное! – сумел её записать на диктофон Луи Блаттнера…» Это был, по сути, первый магнитофон, там стальная проволока использовалась для записи сигнала, – пояснил Уильям.

– Был такой, – подтвердил Ёсикава, – помню, читал. И даже видел в музее звукозаписи. В Екатеринбурге.

– Россия? – спросила Агнешка.

– Другого Екатеринбурга я не знаю.

– Читаю дальше, – предупредил Уильям.

– Давайте, – согласился Ёсикава.

– «Буду краток, иначе вы устанете и не дочитаете письмо», – продолжил Уильям. – «Курт Шпильман предположил, что принял сигнал с другой планеты. Да, я знаю, что в то время была модна тема марсианских каналов, и про знаменитую радиопостановку «Войны миров» Герберта Уэллса в 1938 году тоже знаю. И тем не менее. Я нашёл правнука Курта Шпильмана! Его зовут Бакстер. Бакстер Холл, ему сорок четыре года. Курт Шпильман – его прадедушка по материнской линии. Бакстер не только живёт в Чикаго, в доме прадеда, но и сохранил ту самую катушку с той самой проволокой, на которой уцелела запись той самой радиопередачи. Да, невероятно, но она уцелела, хоть и была сильно повреждена. Мне удалось её оцифровать и восстановить (это тоже целая история, которой сейчас не место. Скажу только, что сам Курт Шпильман скоропостижно скончался от рака перед самой Второй мировой войной и завещал своему сыну хранить запись, как зеницу ока). У нас с Бакстером Холлом договор, по которому ему причитается доля, в случае, если я сумею эту запись продать. Поймите меня правильно, я не прошу за неё денег, но запись бесценна. Я тщательно её изучил, а также все обстоятельства, при которых она была получена, и пришёл к выводу, что, скорее всего, мы имеем дело с инопланетным сигналом бедствия. Вероятнее всего, сигнал был послан из окрестностей Юпитера в конце апреля тысяча девятьсот двадцать седьмого года – года Великого противостояния, которое, как вам, несомненно, известно, случается раз в двенадцать лет. Это четырежды повторяющийся набор из трёх слов в S-диапазоне. На языке, которого нет и никогда не существовало на планете Земля. Вот всё, что я могу пока сказать. Прошу вас отнестись к этому письму серьёзно – я не сумасшедший и не мошенник. Возможно, мы с вами находимся на пороге величайшей сенсации в истории человечества, но я просто не располагаю необходимыми техническими средствами, чтобы проверить всё досконально. Но такие средства есть у вас. Готов предоставить запись и все материалы по первой вашей просьбе. Жду ответа. Ваш Кевин Харпер». Дата отправления – семнадцатое июня две тысячи тридцать второго года.