Заточение в ''Кукушке'' - Анна Мерт

– Молодой человек, -расплывчатый разум профессора все еще отказывался верить в происходящее, и потому Иван обратился к стоявшему перед ним человеку в толпе.

– Да? –человек повернулся и посмотрел на профессора стеклянным взглядом, лицо его было все красное, как будто даже заплаканное, но все еще не лишенное, как показалось профессору, рассудка.

– Молодой человек, заранее приношу свои извинения за достаточно глупый вопрос, но все же ответьте: что это за место?

Мужчина, к которому обратился Иван, неожиданно изменился: сначала лицо его побагровело, потом побледнело, а ко всему прочему появилась кривая улыбка, обнажившая нечищеные зубы больного. Стеклянные и пустые глаза ожили и с безумием взирали на Ивана.

– Что это за место? ! Что это за место? ! – неожиданно мужчина расхохотался, да так что все тело его затряслось.

– Да, именно это я и спро…

Больной продолжал смеяться и сейчас уже не просто трясся, а залился настоящим истерическим хохотом, который невозможно было остановить. Мужчина схватился за грудную клетку, закашлялся, но, вместе с этим, смех продолжал литься из его груди. Больные так же безучастно обернулись, чтобы посмотреть на происходящее. Смеющийся мужчина тем временем, пытаясь схватиться за воздух одной рукой и держась за легкие другой, повалился на пол со все тем же истерическим хохотом, который смешался с кашлем.

– Боже, он же сейчас задохнется! – спохватился Свардовский, – Доктора! Доктора сюда! Черт возьми, я и же и сам врач!

Иван уже готов был броситься на помощь больному, но в этот момент на крик сбежались санитары, которые оттолкнули профессора, быстро подняли больного и, схватив его под руки, поволокли через коридор в неизвестном направлении. От перенесенного потрясения у Ивана снова резко закружилась голова, а виски сжало болью, он покачнулся, едва не оступился, как сзади его кто-то поддержал. Свардовский повернул голову и увидел перед собой мужчину, довольно приличного вида: черные волосы были аккуратно причесаны, больничный халат-чист, а сам мужчина был достаточно здоровым на вид, только, разве что, худым очень и бледным.

– Спасибо, – сказал профессор.

– Не обольщайся, ты просто мне на ногу едва не наступил, – хмыкнул мужчина, – ох, уж эти слабонервные новички!

Иван не счел нужным что-либо отвечать, однако последовал в столовую вслед за этим мужчиной и даже сел рядом. На завтрак в тарелку плеснули очень вязкую и уже остывшую кашу, но профессор был до того обескуражен, взволнован и заинтересован одновременно, что не замечал вкуса паршивой еды. В отличие от остальных больных, которые фыркали, ворчали и нехотя ковыряли безвкусную субстанцию. Какое-то время за завтраком царила тишина, когда один из пациентов, сидевших за соседним столом, подорвался, схватил свою тарелку и завопил:

– Сами жрите эти помои! Я не буду это есть! – он собирался, кажется, уже швырнуть тарелку, но отчего-то затрясся, а потом произнес другим, уже сиплым голосом: – Нет, ты не можешь бросить эту тарелку, ты же знаешь, это твой завтрак, до обеда ничего другого не получишь…

Вдруг он снова затрясся и крикнул вновь, уже первым голосом:

– Но я сыт по горло этой дрянью! – больной все-таки схватил тарелку и, что есть силы, швырнул ее в стену.

Тарелка вдребезги разлетелась, каша размазалась по стене.

– Молодец, идиот, теперь тебя запрут и лишат еды и сигарет! – пропищал мужчина голосом, тембр которого разительно отличался от первого.

– Да к черту их всех! Это невыносимо! В тюрьме и то кормят лучше! –завопил все тот же больной.

Его лицо покраснело, на лбу появилась испарина, он сжал уголки стола и с ненавистью смотрел на несчастную, размазанную по стене порцию завтрака.

– Ты не сидел в тюрьме, почем тебе знать?

– Да я здесь, как в тюрьме! – нечеловеческим голосом заорал мужчина, собираясь опрокинуть стол.

В этот момент вбежали санитары, скрутили буйного и повели в сторону выхода. Больной брыкался, упирался и шипел.

Иван, повидавший на своем веку множество больных, застыл от ужаса. Искаженная гримаса того мужчины никак не выходила из головы.

– Что, новичок, страшно? –обратился к нему уже знакомый пациент. – Это еще пустяки!

– А …что …с ним? – язык отказывался подчиняться воле профессора.

– Ничего необычного. У него раздвоение личности.

Иван Свардовский зажмурился, как бы обдумывая полученную информацию. – А с тобой что? –неожиданно поинтересовался Иван у соседа.

Мужчина как-то странно нахмурился, взгляд стал пронзительным и серьезным.

– Маниакально-депрессивный психоз. Биполярное расстройство, на нашем языке говоря.

Тут Свардовский как будто проснулся.

– Биполярное расстройство? Но, позвольте, с этой болезнью вполне можно жить в обычной среде…Что ты здесь делаешь, да еще и в корпусе с буйными? !

Сосед исказился в неприязненной гримасе, затем с особой грустью произнес:

– Это сейчас в спокойной фазе я чувствую себя нормально, но, когда начинается маниакальный период… О, ты даже можешь и не знать, что сидишь рядом с убийцей! – мужчина произнес последние слова грозно и торжественно, но потом вдруг побледнел еще больше.

–Убийцей?

Внезапно лицо соседа переменилось, мертвенная бледность сменилась краской смущения и отчаяния.

– Я…я… -сосед Ивана по столу начал заикаться и всхлипывать, – О, я правда не хотел, не хотел, это не я …

Слова нового знакомого не напугали Ивана, напротив, ему стало жаль его и, чтобы хоть как-то разделить с больным его несчастную долю, положил соседу на плечо руку, успокаивающе похлопал.

– Я в порядке, -буркнул сосед, -Меня, кстати, Виктор зовут. Хотя здесь по именам почти не называют.

– А я Иван, -профессор, должно быть, хотел было еще что-то дополнить, но вместо этого продолжил:

– Раз уж ты так хорошо всех знаешь, может быть тогда скажешь, что со мной?

Виктор внимательно и задумчиво осмотрел Свардовского и покачал головой.

– Ты здесь всего несколько дней, но что с тобой, что-то не вспомню…

‘’Несколько дней? ! Черт возьми, я даже не помню, как сюда попал… Неужели и вправду с ума сошел? !’’

– Но ты был не один, это точно, – продолжал сосед.

‘’НЕ ОДИН? А с кем же? Не могла же это, в самом деле, быть моя жена? О нет, у нее очень светлый ум был… Она-то точно не могла сюда попасть! Насколько я могу судить…’’