Новогодний детектив (сборник) - Дарья Донцова

Манюня посмотрела на сидящего в соседнем кресле молчавшего во время нашего разговора Дегтярева.

– Зачем тебе возиться с тестом первого января? Вон стоит большое блюдо с кексами. Сейчас упакую их, и отнесешь в «Сплетник».

– Да, да, – оживился толстяк, – отличная идея, принесу из кладовки корзинку, постелем в нее салфетку, завяжем на ручке банты…

– Есть декор из пластиковых еловых веток, – затараторила Маша, – получится очень красиво.

– Я пекла эти кексы для вас, – напомнила я.

– Мы готовы отдать их журналистам! – воскликнул Александр Михайлович.

– Мусенька, мы не хотим, чтобы ты утруждалась в праздник, – защебетала Манюня.

– Незачем вам возиться, – подала голос Ирка.

Некоторое время я смотрела, как домашние с энтузиазмом укладывают маффины и украшают корзину, а потом воскликнула:

– Ладно! Вы правы. Пусть эти кексы уезжают в «Сплетник», испеку вам третьего января коврижку по особому рецепту.

– Только не это, – хором воскликнули Дегтярев и Маша, потом Александр Михайлович прибавил: – Пироги должен печь пирожник.

Манюня обняла меня.

– Мусик, ты лучше всех! Но твоя выпечка… э… такая своеобразная, необычная… понимаешь… пироги должен печь пирожник, у сапожника кексы не очень хорошо получаются, а уж у сомнительных детективов они просто убийственные.

Людмила Зарецкая

Подарок от Деда Мороза

Вероника открыла глаза и не сразу поняла, где она. Очертания комнаты были скрыты ночной тьмой, не разгоняемой даже ярко светившим на улице фонарем. Секунды две она вглядывалась в неясные очертания предметов вокруг. Блестел экраном телевизор, стоящий напротив на небольшой низкой тумбе. У боковой стены стоял стол, кажется, с вечера на нем был графин. У окна два мягких кресла с журнальным столиком между ними, а у входа стул, на котором стояла так и не разобранная после приезда сумка.

Лежать было мягко и почему-то немного скользко, протянув руку, Вероника нащупала кожаную обивку дивана. Прикосновение к холодной коже вернуло ее к реальности. Вероника находилась в Великом Устюге, в вотчине Деда Мороза, на первом этаже коттеджа № 4, в гостиной, любезно отведенной ей в безвозмездное пользование. На втором этаже в одной из спален разместились ее старшая сестра Наташка с мужем, а во второй их дети, Вероникины племянники, двенадцатилетний Ванька и шестилетняя Санька, егоза и непоседа. Судя по тишине наверху, они еще спали.

Племянников Вероника обожала, сестру и ее мужа Костю любила, однако ей бы и в голову не пришло отправиться с ними в затерянный в лесах Вологодчины Великий Устюг, чтобы встретить Новый год в вотчине Деда Мороза, если бы ее саму не бросил муж.

Если уж быть совершенно честной, то это она его выгнала. Женаты они были восемь лет и, как считали все окружающие, идеально подходили друг другу. До недавнего времени сама Вероника считала точно так же. Муж отдалился от нее как-то совсем незаметно. Его шаги к свободе были такими крошечными, что она не обращала на них внимания, пока вдруг в одночасье не увидела, что между ними пропасть.

Именно из-за страха перед пропастью она и заявила Павлу, что им больше не нужно жить вместе. Она не хотела, чтобы самый близкий человек столкнул ее с обрыва в спину. Она предпочла с размаха прыгнуть в бездну сама, по собственной воле.

– Я не могу постоянно оценивать, врешь ты мне или говоришь правду, – сказала она в конце трудного для обоих разговора.

– Я говорю правду, – устало и как-то обреченно сказал Павел. – С чего ты вообще взяла, что я тебе вру? Ты же все это придумала, Никушка.

Никушкой ее звал только он. Для всех остальных – и родных, и друзей – она была Верой, а он с первых же минут стал называть ее Никой, Никушкой. От этого слова завывания ветра в пропасти стали так сильны, что Вероника почувствовала, что у нее слабеют ноги.

– Я не хочу обсуждать даже саму вероятность твоей лжи, – твердо сказала она. – Поэтому завтра соберу вещи и съеду.

– Куда, позволь узнать? – вяло поинтересовался Павел.

– Квартиру сниму, – она независимо пожала плечами. – Мне доходы позволяют, сам знаешь.

– Не надо, – он поморщился, как будто у него заболели все зубы сразу. – Не могу понять, откуда в твоем сознании появилось убеждение, что я – законченная сволочь, но уж снимать квартиру тебе не придется. Оставайся, это и твой дом тоже. Я уйду.

Прошаркав какой-то незнакомой, появившейся в одночасье, старческой походкой к шкафу в спальне, Павел достал с верхней полки чемодан и начал аккуратно складывать в него свои рубашки и костюмы.

Двухкомнатная квартира, в которой они жили – большая, светлая, очень просторная, в элитном доме с консьержкой и цветами на лестничных пролетах, – действительно принадлежала им обоим. Его решение оставить жилплощадь жене было благородным, однако свидетельствовало о том, что ему было куда уходить. Не в съемную же квартиру он так быстро собрался поздно вечером!