Путешествия натуралиста - Дэвид Аттенборо

«Он уже двадцать пять лет это твердит, – рассмеялась Конни. – Но вы, наверное, проголодались. Прошу за стол».

Она придвинулась к столу и жестом пригласила нас сесть. Вместо стульев вокруг стола стояли пять перевернутых ящиков из-под апельсинов.

«Вы уж простите за эту рухлядь, – пробормотал Тайни. – Они, конечно, не такие хорошие, как те, что до войны. Стулья у нас тоже были, но пол здесь такой неровный да корявый, что ножки у них все время ломались. А у ящиков ножек нет, ломаться нечему, служат дольше, да и смотрите, какие удобные».

Трапеза с семейством Мак-Турк была довольно изысканной. Конни слыла одной из лучших кулинарок в Гайане, и ужин удался на славу.

Мы записываем Тайни и Конни Мак-Турк

Сперва нам подали куски изысканного павлиньего окуня, которого Тайни обыкновенно ловил в Рупунуни, рядом с домом. Затем последовала жареная утка (птицу хозяин подстрелил накануне), на десерт полагались фрукты с соседних деревьев. Однако на еду претендовали не только мы, но и птицы – длиннохвостый попугайчик и черно-желтый тиранн. Они садились на плечи, клянчили лакомства, а мы не очень хорошо понимали, чего от нас ждут, и делились едой не так быстро, как хотелось попрошайкам. В конце концов попугай решил не церемониться. Он уселся на край тарелки Джека и стал угощаться самостоятельно. Тиранн предпочел действовать силой и строго ткнул в щеку Чарльза острым как игла клювом, чтобы напомнить человеку о его обязанностях.

Конни немедленно прекратила это безобразие. Она отогнала птиц и поставила для них в конце стола миску с мелко накрошенной едой. «Вот что бывает, когда люди нарушают правила и кормят птиц за столом. Совсем твоих гостей замучили», – проворчала она.

Незаметно подступили сумерки. В кладовой зашевелились летучие мыши и бесшумно, торжественно вылетели через гостиную на вечернюю охоту за мухами. Через несколько секунд кто-то громко заскребся в углу.

«Послушай, Тайни, – строго сказала Конни. – Надо наконец что-то сделать с этими крысами».

«Я пытался, – обиженно пробормотал Тайни и повернулся к нам: – Раньше, когда у нас тут жил удав, крыс вообще не было, но потом, видите ли, он напугал кого-то из гостей, и Конни велела его прогнать. А теперь смотрите, что творится».

После ужина мы расположились в гамаках, и начались разговоры. До поздней ночи Тайни потчевал нас историями. Он рассказывал, как в первые годы, когда он только поселился в саванне, вокруг Каранамбо бродили стада ягуаров, и каждые две недели ему приходилось пристреливать по меньшей мере одного зверя, посягавшего на коров. Вспоминал, как в эти места повадились бразильские конокрады и разбойничали здесь, пока он сам не отправился в Бразилию и, держа под прицелом главаря банды, не забрал у них ружья и не поджег все дома. Мы слушали затаив дыхание. Невдалеке запели лягушки и сверчки. Над нами кружили летучие мыши, заглянула на огонек большая жаба и уселась на полу, по-совиному моргая от света свисавшей с потолка керосиновой лампы.

«Когда я впервые сюда приехал, – рассказывал Тайни, – нанял в помощники индейца макуси, дал ему денег наперед, и тут оказалось, что он знахарь, колдун. Пойми я это раньше, никогда бы не имел с ним дела, какой из колдуна работник! Деньги он получил и тут же заявил, мол, работать на тебя не буду. Я сказал ему: «Если сбежишь, не отработав мои деньги, найду и все ребра пересчитаю». Так сильно опозориться он не мог, макуси перестали бы его слушаться. Я продержал его, пока тот не отработал, что должен, и говорю: «Теперь убирайся». А тот в ответ, нет, говорит, если не дашь мне еще денег, я на тебя так дуну, что твои глаза превратятся в воду и вытекут, тебя пронесет так, что все кишки из тебя вывалятся, и ты умрешь. Я встал напротив, что ж, давай, дуй. Тот подул, посопел, а когда успокоился, я ему и говорю: «Не знаю, как там дуют макуси, но я долго жил с акавайо, и теперь сам на тебя дуну, как они научили». Я набрал побольше воздуху, попрыгал вокруг него, дунул посильней, а потом пообещал, что теперь его рот запечатается, он больше ни крошки не проглотит, скрючит его так, что голова в пятки уткнется, и он в муках умрет! Прогнал этого ведуна – и больше о нем не думал. Ушел себе охотиться в горы, а как вернулся, приходит ко мне знакомый вождь и говорит: «Масса Тайни, человек умер! » Я ему: «Ну и что, много людей умирает. Ты о ком говоришь? » – «Человек, на которого ты дунул, мертвый лежит». – «Когда он умер? – спрашиваю. – Позавчера. Его рот запечатался, совсем как ты наколдовал, он весь скрючился и умер».

«И он был прав, – вздохнул Тайни, – умер, и совсем так, как я ему пообещал».

Повисла долгая пауза.

«Послушай, Тайни, – заговорил я. – Ты явно что-то скрываешь. Это не может быть простым совпадением». – «Ну да, – согласился Тайни, задумчиво глядя в потолок. – Я тогда заметил маленькую ранку у него на ноге и вспомнил, что недавно двое из его деревни померли от столбняка. Может, в этой болячке все дело».

Наутро, разделяя завтрак с попугаем и тиранном, мы стали обсуждать с Тайни дневные планы. Джек решил, что прежде, чем отправляться на поиски животных, ему нужно распаковать клетки, поилки и кормушки.

Тайни повернулся к нам.

«А что вы ищете, ребята? – полюбопытствовал он. – Птицы интересуют? » Мы радостно закивали.

«Ладно, пойдемте со мной. Кое-что вам покажу, тут, неподалеку», – загадочно пообещал наш хозяин.

Все полчаса, какие мы пробирались через прибрежные кусты, Тайни передавал нам тайное лесное знание. Он показал дупло, которое выточила в трухлявом, осыпающемся стволе пчела-плотник, следы антилопы, невообразимо прекрасную пурпурную орхидею и остатки стоянки макуси, приходивших ловить рыбу в реке. Вскоре мы свернули с главной тропы, и Тайни велел замолчать. Подлесок становился все гуще, и мы старались, не нарушая тишины, идти след в след за нашим проводником.

Растительность в этих местах опутана ползучей травой, которая петлями обвивает кусты и тонкой завесой свисает между ними. По невежеству и легкомыслию я попытался чуть раздвинуть ее тыльной стороной ладони и тут же отдернул руку: вьющееся растение оказалось колючей склерией, стебли и листья которой усеяны едва заметными, невероятно острыми иголками. Рука кровоточила, от боли я вскрикнул гораздо громче, чем было можно. Тайни, обернувшись, приложил палец к губам. Мы осторожно пробирались сквозь кустарник и старались не отставать ни на шаг. Заросли становились все гуще, и теперь, чтобы не поднимать шум, приходилось передвигаться ползком, подныривая под гирлянды игольчатых трав.