АНТИНАПОЛЕОН - Сергей Нечаев

«Желудок и кишечник были вскрыты по всей длине. первый показал наличие широких черных следов в центре и менее четких следов по окружности, а также множественных точек, которые местами почти сливались».

В этом Русселен видит результат химического воздействия на организм генерала Гоша, хотя проводивший вскрытие врач Пуссельг якобы не нашел признаков насильственной смерти. Кому же верить?

Еще один биограф Гоша Эдуар Бергунью в «Эссе о жизни Лазара Гоша», опубликованном в 1852 году. пишет:

«Одинаково трудно принять и отвергнуть обвинения в отравлении. В нескольких строках доклада о болезни Гоша Пуссельг положительно утверждает, что генерал не был отравлен; с другой стороны, характер повреждения кишечника, отмеченный им в отчете о вскрытии, похоже, противоречит его же выводу и свидетельствует о наличии яда. Понятно, что друзья генерала в этом противоречии нашли доказательство преступления».

Альфонс де Бошам в своем исследовании «История войны в Вандее» называет не только тип использованного яда, но и имя убийцы. В этой связи наиболее часто называется следующее имя исполнителя отравления – Гийомо. Это был простой кузнец, и он не имел никаких личных мотивов для убийства генерала. Очевидно, что он мог быть лишь инструментом в чьих-то руках. Но в чьих? Многие обвиняют в убийстве генерала Гоша англичан, но в чем только не обвиняли этих извечных врагов Франции? Обвиняют Директорию, обвиняют роялистов, обвиняют шуанов, в частности одного из их офицеров Шарля Марсьяля. Кто-то, следуя известной французской поговорке, ищет в этом деле следы женщины.

Александр-Шарль Русселен в своей книге «Жизнь Гоша» предполагает, что виновником смерти Гоша мог быть и его враг генерал Пишегрю. Его он называет «зловещим человеком», добившимся удаления Гоша из армии, а затем и его ареста. Но доказательств этой версии он не приводит, да и какие могут этому быть доказательства?

* * *

Наиболее приемлемым выглядит гипотеза, что главным убийцей генерала Гоша была политика. причем очень большая политика. Наиболее четко эту мысль формулирует и обосновывает американский историк Вильям Миллиган Слоон в своей книге «Новое жизнеописание Наполеона». Он отмечает, что весной 1797 года в Париже стали поднимать голову роялисты: их сторонник. новый член Директории маркиз Франсуа деБартелеми. тесно сошелся с тогдашним военным министром Лазаром Карно, в парижском квартале Клиши открыто собирался роялистский клуб, который посещали многие члены законодательных органов Франции, Совета старейшин и Совета пятисот, в частности состоявший председателем последнего популярный в армии генерал Шарль Пишегрю. Положение Директории стало весьма опасным.

У профессора Слоона мы читаем:

«Радикальные ее члены считали необходимым, для спасения самих себя и республиканской конституции. как можно скорее назначить способного и преданного генерала командующим внутренней армией, то есть парижским комендантом. Они последовательно обращались к Моро, Гошу и, наконец, к Бонапарту, Моро не обнаружил особенной преданности к радикальной республике. Блестящий полководец Гош согласился помочь Директории и охотно принял на себя выполнение придуманного Баррасом плана сосредоточить в Париже войска под предлогом одновременной реорганизации обеих армий, северной и внутренней, причем должно было измениться прежнее расквартирование дивизий. Для более удобного выполнения проекта признано было уместным назначить Гоша военным министром. Оказалось, однако, что ему не исполнилось еще тридцати лет, а потому, на основании конституции, он еще был слишком молод для того, чтобы занимать министерский пост.

Бонапарт фактически изъявил уже свою готовность помочь Директории. Он командировал в Париж честолюбивого, пылкого и бесстрашного генерала Ожеро, без того уже просившегося туда в отпуск по домашним обстоятельствам. < …> Ожеро, не стесняясь, хвастался тем, что его прислали в Париж, чтобы передушить роялистов. Тотчас же по приезде в столицу он был назначен главнокомандующим внутренней армией».

Таким образом, Директория на какое-то время обезопасила себя. Военный министр Карно переписывался с Наполеоном и ничего не знал об интриге между влиятельным членом Директории Полем Баррасом и Гошем. А тем временем генерал Ожеро тайно ввел в Париж 20-тысячный корпус верных ему войск. Эти события, известные под названием «переворот 18 фрюктидора», привели к тому, что министр Карно еле успел спастись бегством, а другой оппозиционный член Директории Бартелеми был арестован и брошен в тюрьму. Множество членов Совета старейшин и Совета пятисот бежали или были сосланы в Гвиану в болота Кайенны.

Вильям Миллиган Слоон продолжает:

«Необходимо принять во внимание, что государственный переворот 18 фрюктидора был произведен отчасти по указаниям Бонапарта, приславшего радикальным членам Директории одного из надежнейших своих генералов. Таким образом, Бонапарту удался очередной шаг на пути, долженствовавшем сделать его властелином над армией, а через ее посредство и над всей Францией.

Преждевременная смерть Гоша лишила почти тогда же Францию единственного генерала, который мог своей гениальностью поспорить с Бонапартом, и вместе с тем избавила Наполеона от опасного политического соперника».

Как видим, Наполеон был напрямую заинтересован в устранении конкурента, и общественное мнение, пусть не открыто, а с оглядкой и только шепотом, сразу же стало указывать в его сторону. Ведь Гош обладал славой непобедимого генерала Республики. Он был крайне популярен в войсках. У него были свои влиятельные покровители в Париже.

Гош, большой политик и великий полководец, жадный до славы и обожаемый войсками, представлял собой из всех генералов того времени самого опасного соперника для Бонапарта. Жажда власти могла быть общей у этих людей. < …> А пример Цезаря и пример Брута одинаково заразительны.

    Жак Марке де Монбретон, барон де Норвэн, французский писатель

И, кстати, проблема тут заключалась еще и вот в чем: поговаривали, что до ее знакомства с Бонапартом Лазар Гош был любовником Жозефины де Богарне…

Об этом последнем факте в книге «Наполеон Первый» Фридриха Кирхейзена сказано следующее:

«Говорят, что Жозефина в это время находилась в близких отношениях с генералом Гошем. Если это правда, то связь эта длилась чрезвычайно недолго, так как Гош покинул Париж 11 или 12 фрюктидора, то есть спустя всего три недели после освобождения Жозефины из тюрьмы, отправившись в качестве главнокомандующего прибрежной армией в Шербур. Возможно, однако, что она вступила с ним в связь еще в монастыре кармелиток, в котором он также был заключен, так как Гош был не только красивым человеком, покорявшим все женские сердца, но и большим ловеласом. Как бы то ни было, но Жозефину за это осуждать нельзя, особенно же в то аморальное время. Более всего распространению слуха о связи Жозефины с Гошем способствовало то, что Гош после своего освобождения взял к себе маленького Эжена. Генерал сделал это, однако, больше из дружбы к Александру де Богарне, с которым разделял тюремное заключение».