Новогодний детектив (сборник) - Татьяна Устинова

Лена покорно двинулась в сторону коридора.

– Моя жена страдает мигренями, – неожиданно приветливо пояснил хозяин, – когда на нее накатывает, она пьет таблетки горстями и делается неадекватной. Несет чушь. Не обращайте внимания. Наверное, она просто проголодалась, Лена обожает макароны. Пойду сварю ей спагетти.

Произнося сей спич, он выпихнул мой чемодан из прихожей на лестницу. Я вышла за порог, дверь в квартиру захлопнулась.

Сев в машину, я набрала телефон Дегтярева и рассказала ему историю с чемоданом.

– Почему-то меня произошедшее не удивляет, – заворчал толстяк, – хорошо, что ты не махнулась с кем-то головой. Хотя… может, заполучив чужой мозг, ты перестанешь вести себя по-идиотски.

– С Леной что-то не так, – перебила я полковника, – очень странно она себя вела.

– Ммм, – простонал Александр Михайлович, – чем ты в самолете занималась?

– Книгу читала, – удивилась я вопросу.

– Очередную Смолякову?

– Да, – подтвердила я, – мне здорово повезло, в аэропорту продавали новый роман Милады «Странная тетя Лошадь».

– Понятно, – протянул Дегтярев, – езжай домой, разложи вещи, выпей чаю, посмотри телик, наряди елку, короче, займись чем-нибудь полезным. Но, очень прошу, не делай двух вещей: не пеки рождественские кексы и не прикасайся к детективам Смоляковой.

– Почему? – не поняла я.

Дегтярев откашлялся.

– Скажу честно. Твои маффины жуткая гадость. Сверху они всегда подгоревшие, а внутри полусырые. Не знаю, коим образом ты ухитряешься достичь столь странного эффекта. А еще они с начинкой из мелких камней.

– Внутри орехи, изюм и специи, – рассердилась я, – у меня лучшие в мире рождественские кексы, и Маша, и все друзья, которым я маффины дарю, да и ты сам их всегда нахваливаете. И при чем тут Смолякова? Я обожаю ее криминальные истории.

– Дашенция, – вздохнул Дегтярев, – конечно, тебе говорят приятные слова. А как поступить, когда в руки суют коробочку с кособоким маффином и щебечут: «С Новым годом! Я испекла для тебя вкуснятин, попробуй. Ну как? Нравится? Чудный кекс? Да? Нравится? Нравится? » Лично я начинаю давиться этой дрянью, царапать язык о находящуюся в ней гальку и рассыпаться в похвалах. Что же касается Смоляковой, то, начитавшись ее мало похожих на правду историй, ты становишься маниакально подозрительной, тебе повсюду мерещатся серийные маньяки. Помнишь, как ты переполошила весь мой отдел, заявив, что дворник в доме, где живет Оля Григорьева, убил восьмерых мужчин? И что на деле оказалось? Дворник тишайшее существо, изо всех сил старается услужить жильцам, чтобы получить чаевые. Просто ты накануне завершила чтение очередного опуса Милады, а там главный злодей подметальщик улиц в розовых ботинках!

Я нажала на красную кнопку. Все понятно. Толстяк только что вернулся с совещания, где ему досталось по первое число, вот он и злится. Мои кексы замечательные, как раз сегодня вечером я собиралась их печь и обязательно выполню задуманное. Но полковник не получит ни крошки! Ему Дед Мороз положит под елку только пену для бритья.

Я поерзала на сиденье и звякнула Гене, правой руке толстяка.

– Ну и что тебя насторожило? – спросил тот, спокойно выслушав мой рассказ.

Я начала перечислять:

– Дверь долго не открывали, распахнули лишь после того, как я крикнула: «Может, вам плохо? Вызвать „Скорую“»? Хотя только после этих слов я сообразила сказать про перепутанный багаж. И вот тогда створка сразу открылась. Создалось впечатление, что сначала меня не хотели впускать, хозяйка стояла в прихожей и ждала, когда незваная гостья уйдет, но, услышав про чемодан, изменила свое решение.

Гена издал смешок.

– И что? Тетка только прилетела, собралась отдохнуть, а в квартиру не пойми кто ломится. Вот и не обрадовал ее твой визит. А чемодан бабе нужен. Где здесь криминал? Даша, иногда нож это просто нож, а не орудие убийства, им хлеб-колбасу кромсают. А ты глядишь на него и черт-те что себе представляешь.

– Дослушай до конца, – попросила я, – у Елены на автоответчике было сообщение про мигрень. А когда я вошла в прихожую, то увидела, что она все еще с замысловатой прической, макияжем и в джинсах, то есть в том виде, в каком сидела в самолете.

– И что? – не понял Геннадий.

– Уж поверь мне, если в висок вгрызается зверь по имени «гемикрания» [1 - Гемикрания – hemicrnia – неврологическое заболевание, которое в народе называют мигренью. ], сразу вытащишь из волос любые заколки, смоешь красоту с лица и стянешь узкие штаны, – объяснила я. – Эти нехитрые меры слегка облегчают состояние. И заснуть в полной экипировке не удастся. Не болела у Елены голова. В холле ярко светила люстра, но Касаткина не щурилась, ее сияющие лампы не раздражали. Она завела разговор про макароны. Лично я в момент приступа даже подумать о еде не могу, меня сразу начинает наизнанку выворачивать. Нет у Елены никакой мигрени. Зачем она мне наврала?

– Фиг ее знает, – ответил Гена.

– А разговор про «Аэрофлот» и про вкусный завтрак? – не утихала я. – Мы летели рейсом авиакомпании «Атур», еду нам предложили мерзкую, булочки напоминали картон. Макарон в помине не было. И тальятелле никогда не делают в виде машинок. И дома Лена все время терла запястья, они у нее были красными. Кроме нее в квартире было двое мужчин. Оба светловолосые, голубоглазые, один толстый, лет пятидесяти, он сказал, что жена, приняв таблетки от мигрени, начинает нести чушь. И он же велел второму: «Витя, уведи сестру». Значит, Виктор брат хозяйки.

– Логичное предположение, – согласился Гена.

– Но Касаткина брюнетка, – продолжила я, – с карими глазами, смуглой кожей, полагаю, она еврейка, у нее характерная для иудеек фигура: большая грудь, не очень длинные полные ноги, тонкая талия. Еврейки очень женственны, сексуальны, красивы, но они не похожи на моделей, которые разгуливают по подиуму.

– И хорошо, – хмыкнул Гена, – на мой взгляд, «вешалки» все страшные.

– А вот ее брат ростом под два метра, тощий, светловолосый, с кожей, как у молочного поросенка, сутулый… Еврейской крови в нем, похоже, нет ни капли. Ну прямо «близнец» своей сестры.

– Елена от одного брака отца, Витя от другого, – нашел объяснение Геннадий.