Он придет - Джонатан Келлерман

Майло переварил сказанное.

– Блин. – Он почесал в голове. – Может, снять ее с таблеток на несколько дней?

– Это медицинское предписание. Стоит нам в это влезть, вовек не отмоемся. Нужно разрешение лечащего врача. Это нарушение врачебной тайны.

– А кто у нее врач?

Я рассказал ему про Тоула.

– Просто замечательно! .. Но, может, он все-таки согласится – всего на несколько дней?

– Может, но все равно нет гарантии, что она нам хоть что-нибудь расскажет. Этот ребенок уже год сидит на стимуляторах. И как насчет мамаши? Она ведь напугана до чертиков. Сними ее дитятю с таблеток, и она первым делом запрет ее в комнате на двадцать часов в сутки. Они тут любят тишину.

В комплексе было по-прежнему тихо, как в мавзолее. И это в час сорок пять дня.

– Ну, можешь по крайней мере просто посмотреть на девчонку? Может, не такая уж она и обдолбанная…

Дверь на противоположной стороне террасы, ведущая в квартиру Хэндлера, была уже открыта. Внутри некогда элегантного гнездышка царил полный кавардак: восточные ковры, всякий антиквариат, прозрачная акриловая мебель – все сдвинуто со своих мест, повалено или поломано; белые стены заляпаны кровью. Среди всего этого бардака тихо, как кроты, копошились криминалисты.

– Она только что приняла вторую таблетку, Майло.

– Блин! – Он врезал кулаком в ладонь. – Просто поговори с ней! Скажи, что про нее думаешь. Может, она нормально соображает.

* * *

Куда там! Мать проводила ее в гостиную и тут же вышла за дверь вместе с Майло. Мелоди неотрывно смотрела на меня издалека, посасывая большой палец. Совсем малышка. Если б я не знал ее возраст, с ходу дал бы лет пять, от силы пять с половиной. У нее было длинное серьезное личико с огромными карими глазищами. Прямые светлые волосы спадали на плечи, защепленные на голове двумя пластмассовыми заколками. Голубые джинсики, футболочка в сине-зелено-белую полоску. Ноги босые и грязные.

Я подвел ее к складному стульчику и уселся напротив на диван.

– Привет, Мелоди. Меня зовут доктор Делавэр. Я психолог. Знаешь, что это такое?

Никакого отклика.

– Я такой доктор, который не делает уколов. Я просто разговариваю и играю с детьми. Пытаюсь помочь тем деткам, которым грустно или страшно.

При слове «страшно» она на секунду подняла взгляд. Потом опять уставилась куда-то в сторону, посасывая палец.

– Ты знаешь, почему я с тобой разговариваю?

Ее глазенки заметались по комнате, старательно избегая меня.

– Я пришел, потому что вчера ночью ты могла увидеть что-то очень важное. Когда не могла уснуть и смотрела в окно.

Она не ответила. Я продолжал:

– Мелоди, а что ты вообще любишь делать?

Молчание.

– Любишь играть?

Она кивнула.

– Я тоже люблю играть. А еще кататься на роликах. Ты тоже катаешься?

– Угу.

Как же, держи карман шире. От роликов слишком много шума.

– А еще я люблю смотреть кино. Смотришь кино?

Она что-то неразборчиво буркнула. Я наклонился ближе.

– Так как, зайчик?

– По телику. – Голос у нее был тоненький и дрожащий, с придыханием – словно ветерок шевелил сухие листья.

– Так-так. По телику. Я тоже смотрю телик. И какие передачи тебе больше нравятся?

– Про Скуби-Ду.

– Скуби-Ду. Классный сериал. А еще какие?

– Мама смотрит про любовь.

– А ты любишь сериалы про любовь?

Она помотала головенкой.

– Скучно?

Некий намек на улыбку вокруг засунутого в рот пальца.

– У тебя есть игрушки, Мелоди?

– В комнате.

– Можешь показать?

* * *

Комната, которую она делила с матерью, по своему характеру оказалась ни детской, ни взрослой. Размерами максимум десять на десять футов, с низеньким потолком и высоко расположенным единственным оконцем, она больше напоминала тюремную камеру. Мелоди с Бонитой спали вдвоем на одной двуспальной кровати – фактически матрасе, даже без спинки в изголовье. Кровать была не заправлена – откинутое к ногам тоненькое ворсистое одеяло открывало смятые простыни. С одного боку к ней пристроился ночной столик с кремами, лосьоном для рук, расческами, гребнями и кусочком картона с пришпиленными к нему заколками для волос. С другого привалился огромный, поеденный молью плюшевый морж кислотно-бирюзового цвета. Единственным украшением на стене оказалась младенческая фотография Мелоди. Если не считать кровати, из меблировки здесь имелись только покосившийся комод из голой сосны, накрытый вязаной салфеткой, и телевизор.

В углу лежала небольшая кучка игрушек.

Мелоди нерешительно повела меня к ней. Подобрала из кучи грязную пластмассовую куклу-голыша.

– Аманда, – сообщила мне.

– Красивая.

Малышка крепко прижала страшноватую куклу к груди и принялась укачивать.

– Наверное, ты хорошо о ней заботишься.

– Да, хорошо. – Сказано это было оборонительным тоном. Ребенок явно не привык к похвалам.

– Нисколько не сомневаюсь, – мягко произнес я. Оглядел моржа. – А это у нас кто?

– Жиртрест. Это папа мне подарил.

– Какой симпатичный!

Девочка подошла к плюшевому зверю, который был ростом почти с нее, и старательно его погладила.

– Мама хочет его выбросить, потому что он слишком большой, но я ей не разрешаю.

– Жиртреста нельзя выбрасывать.

– Угу.

– Тебе ведь папа его подарил.

Она твердо кивнула и улыбнулась. По-моему, я прошел испытание.

Следующие двадцать пять минут мы сидели с ней на кровати и играли.

Когда мы с Мелоди вернулись к Майло с Бонитой, то были уже с ней неразлейвода. Успели построить и разрушить несколько воображаемых миров.

– Глазенки-то блестят, – заметила Бонита.

– Мы отлично провели время, миссис Куинн. Мелоди просто замечательная девочка.

– Это хорошо. – Она подошла к дочери и положила ей ладонь на макушку. – Вот и молодец, лапа.

Глаза ее светились неожиданной теплотой, которая быстро исчезла. Повернувшись ко мне, Бонита спросила:

– Ну и как ваш гипноз?

– Я пока так, без гипноза. Мы с Мелоди просто познакомились поближе.

Я отвел ее в сторонку.

– Миссис Куинн, гипноз требует полного доверия со стороны ребенка. Обычно перед сеансом я провожу с детьми какое-то время. Мелоди отлично идет на контакт.

– Так она вам ничего не рассказала?

Женщина полезла в нагрудный карман рубашки и вытащила очередную сигарету. Я дал ей прикурить, и этот жест ее явно изумил.

– Ничего особо важного. С вашего разрешения, я загляну завтра в это же самое время и еще немного побуду с Мелоди.

Она подозрительно оглядела меня с ног до головы, пожевала сигарету и наконец пожала плечами:

– Вы же доктор.

Мы опять вернулись к Майло и малышке. Тот, присев на колено, показывал ей свой полицейский значок. Она завороженно изучала его широко распахнутыми глазами.