Бас. Любимица Иллари - Александра Лисина

– На этот счет есть еще одна легенда, – понимающе улыбнулась я. – Она гласит, что после того, как светоносный Роттар создал солнце, землю и первого в мире оборотня, его супруга, луноликая Иллари, захотела привнести во вновь созданный мир что-то свое. Но солнцеликий вроде бы все учел. И заселил земли всеми мыслимыми и немыслимыми видами растений, животных и птиц. Даже человека сумел в какой-то степени улучшить. Иллари же хотелось чего-то необычного. Того, до чего Роттар еще не додумался. И вскоре взгляд богини обратился на ее питомицу, которую обожаемый супруг создал в единственном экземпляре и специально для нее. Вы когда-нибудь заглядывали в храмы верховных, Наран?

У волка округлились глаза.

И неудивительно – луноликую Иллари издревле изображали сидящей на высоком троне на традиционных золотых одеяниях и с маленькой короной в распущенных волосах. А еще, согласно канону, на коленях богини всегда присутствовала кошка – самая обычная, черная как ночь кошка с золотыми глазами, которые символизировали солнце и луну.

– Иллари показалась очень удачной идея подарить своей любимице разум и вторую ипостась, – усмехнулась я, когда до лохматых дошло, что к чему. – Но если Роттар одарил людей звериной формой, то Иллари дала зверю форму человеческую. Так появилась Кхеметт. Единственная в своем роде женщина и одновременно кошка, которая дала жизнь всему нашему племени и которую за это стали почитать как младшую богиню. Считается, что ее потомки унаследовали характерную внешность, силу, цвет шкуры и заодно покровительство Иллари. Потом кошачья кровь смешалась то ли с волчьей, то ли с человеческой, а то ли еще с какой. И тогда появились множество подвидов: серые, рыжие, белые, черные с подпалинами… Одни поселись в лесах, другие освоили пустыню и горы. Некоторые наловчились выживать в подземельях. Ну а баскхи, как утверждают, сохранили чистоту крови, поэтому выглядят так же, как и тысячу лет назад. А еще, говорят, в них живет та самая божественная искра, которую остальные виды за прошедшие века успели утратить.

– А я думал, враки все это, что баскхи способны исцелять даже смертельные раны, – прошептал Роар.

Я фыркнула:

– Мы не способны. Оборотням, если помнишь, магия не дана. Но нас хранит сама верховная богиня. Поэтому иногда, если очень нужно, мы можем попросить ее об услуге. И Иллари чаще всего откликается, поскольку всегда была к нам неравнодушна.

– То есть сегодня, миледи, вы попросили ее сохранить жизнь нашему другу?

– Да, – вздохнула я, кинув взгляд в сторону безмятежно дрыхнущего вожака. – И, на ваше счастье, Иллари не отказала.

– А какова цена? – задал совершенно правильный вопрос Наран.

Я отвела взгляд:

– Наша покровительница милостива. Ее заботами мы долго живем, почти не болеем и до самой смерти сохраняем прекрасную форму. Но иногда, скажем так, Иллари становится очень требовательной богиней. И нам волей-неволей приходится исполнять ее прихоти.

Угу. К примеру, терпеть, когда прямо на глазах рушатся наши планы. Или же тащиться за тридевять земель, чтобы лишний раз увидеться с друидами.

Сложность в том, что луноликая, как бы нелепо это ни звучало, все еще присматривала за своей любимицей и всем ее детям оказывала покровительство. Правда, порой оно было несколько навязчивым, но верховной ведь не откажешь. Да и спорить с ней по этому поводу бесполезно.

– Значит ли это, что на вас, миледи, теперь висит долг? – нахмурился Наран.

– Одним больше, одним меньше… – пожала плечами я. – Мне показалось, оно того стоит. Тем более ночь сегодня лунная, а значит, Иллари с большей вероятностью могла меня услышать.

Какое-то время волки озадаченно молчали, переваривая услышанное, а потом серый все же рискнул задать еще один важный вопрос:

– Чем это может грозить Рокхету?

Я сделала успокаивающий жест:

– Он поправится. До утра проспит, потом еще какое-то время будет слаб и очень-очень голоден, поэтому вам придется его кормить. Когда он восстановится, мы сможем продолжить путь. Но, возможно, первое время он будет чувствовать себя неважно и может стать несколько неуравновешенным.

– На его зверя это как-нибудь повлияет?

– Скорее всего, он станет сильнее. Вашему другу придется научиться с этим жить.

– А сколько времени он будет восстанавливаться?

– Зависит от него. Может, через день на ноги встанет. А может, и через час подхватится и побежит.

– Надо ли нам понимать, что долгов перед верховной богиней у Рокхета после этого никаких не останется? – осторожно подбирая слова, озвучил свое беспокойство Наран.

Я мысленно хмыкнула:

– Это только мой долг, можешь не переживать.

– А зачем вы решили его взять на себя, миледи? – с какой-то детской непосредственностью поинтересовался Роар.

Хм.

Хороший вопрос, мальчик. Но боюсь, мне пока нечего на это ответить.

* * *

На следующий день я проснулась поздно, да еще в звериной ипостаси, как нередко бывало, если доводилось заночевать в лесу. Перекинуться во сне для меня – вполне нормальное явление, даже, я бы сказала, естественное. А волков я еще вчера предупредила, чтобы не лезли. Они и не лезли, хотя сами подхватились чуть ли не на рассвете и немедленно занялись делами. Костер там разжечь, воды натаскать – сквозь сон я слышала, как они возились, но по-настоящему проснуться соизволила, только когда солнце стояло уже в зените.

Приютившее меня раскидистое дерево тревожно закачалось, когда я, сладко потянувшись, спрыгнула вниз. А вот лежащий под ним вожак не пошевелился, когда я склонилась над ним и с интересом принюхалась.

Все еще спит. Вечером Наран его обтер, смыв с кожи кровь и грязь, но в себя Рокхет явно не приходил. Как его уложили, так и лежал, ни разу даже не повернувшись.

Я осторожно лизнула его в губы.

Теплые. Вкусные. Но все еще очень сухие. Напоить бы его надо… и накормить к тому же.

В этот момент кусты зашуршали и на поляне появился Наран с окровавленным ножом в одной руке и куском мяса в другой. Ага. Похоже, парни с утра еще и поохотились – я даже отсюда чую запах убиенного кабаненка. Разделывать его непосредственно в лагере никто, разумеется, не стал, но мужчины не зря устроили стоянку неподалеку от лесного озера. Роар, похоже, все еще на берегу, занимается разделкой. А Наран вернулся проверить самочувствие друга и бросить заодно в бурлящий над костром котелок кусок сочной вырезки.