Бас. Любимица Иллари - Александра Лисина

Один из серых нашелся под соседним деревом, где сидел, прислонившись спиной к стволу и старательно притворялся спящим. Его демонстративно сложенные на груди руки выглядели ужасающе сильными. Грубоватое лицо казалось обманчиво расслабленным. Спутанные волосы, остриженные почти так же коротко, как у степного, нахально лезли в глаза. Из-под верхней губы виднелись кончики острых клыков. А цвет его глаз я успела рассмотреть еще утром – такие же серые, как у дурака, принесшего вчера клятву служения нашей богине. Только, в отличие от вожака, в волосах этого волка пока не появилось ни одного седого волоска. Да и выглядел он, несмотря на внешнюю мощь, далеко не так угрожающе.

А вот самого вожака поблизости не было. Гуляет? Охотится? До ветру пошел?

Я потянула носом воздух.

Костер они сегодня не разводили. Чем ужинали, тоже непонятно – или все сожрали, поэтому запаха не осталось, или же спать ложились на голодный желудок, что для оборотней вообще-то неполезно.

Я задумчиво ковырнула пальцем брошенную на землю попону, на которой так сладко спалось, а затем перевернулась на живот, вытряхнула себя из одежды и, слившись с темнотой, скользнула прочь, постаравшись сделать это как можно тише.

Отлично. Серый так и не открыл глаз, а оставшаяся в лагере одежка какое-то время сохранит мой запах. Встревожиться волк не должен. А пока он дремлет, я как раз успею добежать до реки, перекусить, умыться и вернуться до того, как он поднимет тревогу.

Удалившись от лагеря на приличное расстояние, я с удовольствием встряхнулась и перешла на бег.

Надо сказать, в звериной форме мир воспринимается иначе, чем в человеческой. Более четко, ярко и полно, что ли? Кошачьи лапы гораздо лучше подходят для быстрого и незаметного перемещения по лесу, чем ноги. Становятся в разы острее зрение, обоняние, слух. Опять же, густой мех оберегает и от дождя, и от холода, и от шальной стрелы. Мощное тело похоже на туго сжатую пружину и порой аж звенит от бурлящей внутри силы. Хочется уже не бежать – стремглав лететь сквозь ночь, пугая ее хищными огнями в глазах и голодным оскалом.

Впрочем, сегодня мой зверь не стремился взять верх – устал, сволочь мохнатая. Я уже давно не давала ему воли, а тут такой подарок – зрелый кот, с которым можно не сдерживаться и который почти равен мне по силам. Зверь-то устал, да. Что называется, наигрался. А вот жрецу еще пару недель придется сводить с тела не только синяки, но и следы когтей и зубов, которых мой дорвавшийся до свободы кошак оставил на нем немало.

Само собой, умышленно поранить я никого не старалась, однако это один из неизбежных минусов нашего существования. Мы в любой форме остаемся импульсивными, кровожадными и опасными. А если потеряем контроль над звериной ипостасью, то становимся опасными вдвойне. Причем чем сильнее зверь, тем сложнее его удерживать. Тем сильнее довлеют над нами инстинкты. И тем выше угроза, что в один прекрасный день вторая ипостась выйдет из-под контроля.

Мне, можно сказать, повезло – со своим зверем я договорилась. Днем он чаще всего спал. Ночи я, наоборот, старалась отдавать в его полное распоряжение. И только в брачный сезон уходила далеко-далеко в горы, подальше от живых, потому что находиться рядом со мной в такое время было по-настоящему опасно.

Безошибочно отыскав затерявшуюся в лесу крохотную речушку, я спустилась к воде и, припав на передние лапы, с наслаждением напилась. В потревоженной водной глади мелькнули белоснежные клыки и хищно прищуренные желтые глаза, а затем по воде пробежала короткая рябь. Сгустившаяся вокруг меня темнота ненадолго расступилась. И вот уже вместо страшноватой звериной морды в реке отразилась мокрая, сыто жмурящаяся человеческая мордочка в обрамлении коротко стриженных, абсолютно прямых и изрядно встрепанных волос.

Забавно, да?

Сколько лет живу, а все равно не могу понять, почему в человеческой ипостаси у моей шевелюры далеко не такой насыщенный цвет, как в звериной. И глаза не желтые, а светло-карие. Да и зрачок совершенно обычный. Отчего так вышло? Богиня знает. Но факт в том, что до поры до времени в этом миниатюрном теле крайне сложно было заподозрить вторую ипостась.

В том числе и поэтому баскхов нелегко обнаружить: обычных оборотней видно издалека, а у нас нет особых примет. Быть может, только запах и выдает, если баскх сильно волнуется или боится.

Что еще о нас можно сказать?

Пожалуй, только то, что нас очень мало. Мы не любим сидеть на одном месте, и у нас нет раз и навсегда установленной территории для охоты. А еще говорят, что богиня-кошка вдохнула в нас частичку собственной силы. Насчет последнего ничего не могу сказать, не проверяла. Но кое-что мы действительно умеем, и за это нас в какой-то степени тоже боготворят.

Неожиданно в воде плеснула крупная рыбина, и мой зверь встрепенулся, вспомнив о том, что с утра так и не поел. Купаться в его планы, правда, сегодня не входило, но ради добычи он куда угодно полезет. Хоть в воду, хоть в гору и хоть на ближайшее дерево.

На какое-то время я не на шутку увлеклась рыбалкой, которая, как и большинству представителей семейства кошачьих, была мне по душе. А когда наелась, отмылась от чешуи и уже в человеческой ипостаси выбралась на берег, то обнаружила, что на берегу меня уже ждут. Вернее, ждет. Один очень-очень недовольный волк, буравящий меня хищно прищуренными глазами.

Остановившись у кромки воды, я окинула зверя внимательным взглядом.

Взлохмаченный, определенно злой. И, кажется, я уже знаю, кто скрывается под пепельно-серой с проседью шкурой.

Зачем ты искал меня, волк? Явившись в лагерь и обнаружив пропажу, забеспокоился? А может, разозлился, что упустил из виду? Неужто подумал, что я сбегу?

Волк, словно услышав мои мысли, предупреждающе рыкнул. И вот тогда я сугубо из вредности опустилась на колени прямо в воду и кротко положила ладони на мокрые бедра.

А что? Сижу себе и сижу, никого не трогаю. Вся такая беззащитная и уязвимая. Мокрые волосы откинула назад и выпрямилась, совершенно не стесняясь обнаженной груди. Затем вытерла ладонью лицо. Снова игриво покосилась на волка. И, заметив, как тревожно дернулись его губы, насмешливо хмыкнула.

Ну? И что ты теперь будешь делать, дорогой? Нападешь? Ударишь? Рискнешь меня поранить? А если нет, то каким именно образом ты думал заставить меня вернуться в лагерь?