Осколки турмалина - Анна Ольховская

В следующий раз папаня нарисовался лишь через три года. Не знаю, что ему куда стукнуло. Может, было бы лучше, если бы не приходил, потому что он не умел надолго задерживаться на одном месте, ему было скучно. Каждый раз я надеялась, что уж теперь-то я смогу его впечатлить – и каждый раз все заканчивалось одинаково. Мне потребовались годы, чтобы понять: от меня вообще ничего не зависит, а мои попытки впечатлить его он даже не замечает.

Не могу сказать, что это прям такой полезный опыт, от которого я бы никогда в жизни не отказалась. Но раз уж мне достались именно такие родители, я приняла это и научилась видеть отца таким, какой он есть. То есть, раздолбаем.

Вот только то, что я узнавала сейчас, выходило за пределы поведения типичного раздолбая. Это было… низко. Подло. Открывать подобное в человеке, которого ты любишь, вовсе не легче, чем в незнакомце. Да сложнее, что душой кривить! Я не могла поверить, что мой отец способен на такое. Я – это наполовину он, а я не способна. Или мне просто досталась хорошая половина?

Отца в этой ситуации не оправдывает ничего, но в глаза он мне не смотрит. Не думаю, что он сожалеет. Если бы действительно сожалел, полетел бы в США, роняя тапки, а не пытался бы перекинуть это на меня.

– Понимаешь, я был очень молод, – говорит он и нервно крутит в руках чашку с остывшим чаем. – Это было импульсивное решение, я не до конца понимал, что делаю…

Ерунда, а не оправдание. Вообще ничего не значит, потому что опровергнуть его – раз плюнуть. Начать хотя бы с того, что он был не так уж молод, когда я родилась, ему было за тридцать, а в ту пору – точно больше двадцати. Он должен был понимать, что делает! Ему просто не хотелось понимать, вот и все.

Нет, я всегда знала, что у отца была другая семья раньше. Моя маменька – тоже человек не особо зрелый и сдержанный. После развода она пользовалась любым случаем принизить отца в моих глазах, доказать, что это он в семье главный гад, а она – белая и пушистая. Поэтому она обрушивала на собственную дочь то, что мне в том возрасте слышать не следовало.

То, что папенька ныне называл ошибкой молодости, в прошлом было попыткой проскочить на халяву, улучшить жилищные условия, ничего для этого не делая. С годами он поднаторел в этом сомнительном искусстве, а тогда еще хватался за каждую возможность и делал глупые ошибки.

Он еще в старших классах школы начал переписываться с бывшей одноклассницей, семья которой эмигрировала в Канаду. Пока батя получал базовое советское образование, ее родители проходили через все круги ада, которые ждут чужаков в незнакомой стране. Но они оказались не из робкого десятка, сумели пробиться, наладить приличную жизнь. Маленький иностранный рай с домиком, купленным в ипотеку до конца жизни, двумя машинками, пусть и подержанными, собственным задним двором, на котором по выходным можно было делать барбекю. Красота же!

Про эту красоту юная Алиса, взявшая в Канаде имя Алексис, чтобы не привлекать внимание к непрестижному советскому происхождению, не только писала папане, она еще присылала целые пачки фотографий. А он тогда жил тесно, бедно, временами даже голодно. Понятно, почему он прельстился на собственную машину и барбекю!

Мне сложно сказать, зачем это нужно было Алексис. Я знаю ее только со слов отца, а это не самый надежный источник. Мне остается лишь предположить, что она была влюблена в него еще до того, как покинула страну. А может, канадские парни ей совсем уж не нравились. Да и папенька мой – весьма конкурентоспособный игрок на рынке отношений. Чтобы понять, что он – раздолбай, с ним нужно пообщаться, зато производить первое впечатление он умеет. Красивый, улыбчивый, обаятельный – мечта просто!

Когда он окончил школу, Алексис пригласила его к себе. Думаю, сначала ее родители отнеслись к этой затее скептически: они-то надеялись, что она укрепит позиции семьи, объединившись с местным, а она «выписала» себе советского мальчика, едва знающего английский!

Но папенька быстро развернул их мнение на сто восемьдесят градусов. Скоро он был уже «любимый Гришенька», которого всем хотелось оставить при себе. Ну что эти канадцы? Такие жадные, такие расчетливые – фи! То ли дело простой русский парень: и ромашек нарвет, и стишок под луной прочитает.

Однако вскоре после свадьбы выяснилось, что стишки и ромашки – это конек моего отца. Полезных в хозяйстве качеств у него не так уж много. Готовка, уборка – это все не мужские дела. Правда, оставалось непонятно, что же у него тогда мужское дело, ведь зарабатывать он тоже толком не умел. Сначала сетовал на незнание языка, и новоиспеченные родственники определили его в вечернюю школу. Потом ему пришлось изобразить хоть какую-то деятельность, ведь в семье возникали скучные, пусть и оправданные вопросы: а какого черта здоровый лоб сутками валяется на диване?

Тут надо понимать, что эмигрантская доля на обетованной земле Канады – это не всегда праздник. Это чаще не праздник. Никто (почему-то, вот удивительно! ) не спешил предлагать папеньке должность президента нефтяной компании. Его готовы были принять продавцом, уборщиком, механиком, в крайнем случае – учителем русского языка. Он возмущался тем, что «чертовы канадцы» не в состоянии оценить его таланты, не делая скидку на то, что талантов как таковых у него и не было.

Вскоре он пришел к парадоксальному выводу: а дома-то, оказывается, лучше! Там можно зарабатывать деньги, ничего особо не делая. Пошутил с одним нужным человеком, выпил с другим – и вот тебя уже вписали в платежку. Великий комбинатор, хотя до Остапа Бендера не дотягивал. Так что он уже тоскливо посматривал в сторону востока.

Алексис пришла к собственному парадоксальному выводу: иногда без мужика лучше, чем с мужиком. КПД тот же, но хоть диван свободен. Судя по описанию моего папеньки, она была жуткой истеричкой. Со скидкой на его предвзятость, предположу, что она была достаточно нервной. Рубила с плеча, не задумываясь о последствиях. Примерно такой характер нужен, чтобы выставить мужа вон вскоре после рождения дочери.

Не знаю, как она вообще решилась на рождение ребенка. Там же с первых дней было ясно, что помощи от мужа ждать не приходится! Или она надеялась, что он изменится? Давняя женская мечта. Мол, это раньше он чудик незрелый был, а увидит своего ребеночка – и проснется в нем отцовский инстинкт, а вместе с ним и разум с совестью.