В начале было слово - Дмитрий Наумов

– Трёпа? Ты хочешь сказать, что всю эту тему ты придумал для того, чтобы нам не было скучно ходить по этому пустому лесу, а главное, оправдать твое желание приехать на родину дедушки с бабушкой под видом посещения сакральных мест забытых религиозных учений?

– Ты все усложняешь. Все гораздо проще. Хотя…

Саша замолчал и мы шли молча довольно долго. Я почувствовал, что устал так, как не уставал уже давно. Казалось, что если я нечаянно споткнусь о какую-нибудь корягу, то уже в падении усну, и меня с земли уже будет не поднять. Не сговариваясь, мы пошли в обратную сторону, автоматически собирая по дороге в кошелки эти непонятные розовые грибы. Через полчаса мы уже выходили из леса. Солнце уже садилось и цеплялось за края далеких холмов. Длинные тени создавали впечатление пасторальной картины срединной Италии. Далекие рощицы были полны неразгаданных тайн, а изгиб узкой сельской дороги, исчезающей за холмом, звал заглянуть за этот горизонт, что бы разгадать хотя бы одну из них. Я удивился тому, что у меня еще хватило силы как-то отреагировать на эту красоту.

Вера Николаевна встретила нас полным котелком вареной картошки, салатиком из огурцов и помидоров и раскрытыми банками рыбных консервов. На столе еще стояла поллитровая бутылка самогона, что как- то повысило упавший градус объективной оценки происходящих в последние сутки событий.

Ужин прошел, в основном, молча. На вопросы Веры Николаевны мы отвечали как-то односложно и самогон, достаточно крепкий, но довольно приятный, хоть и прибавил немного сил, но не снял всю тяжесть усталости, поэтому сразу после ужина, несмотря на еще раннее время, я попросил дать мне возможность лечь спать. Хозяйка постелила нам на диване и я, ударившись о подушку, потерял сознание.

Следующее утро было прекрасным, по крайней мере, для меня. У меня был столь глубокий сон, что я чувствовал себя полностью отдохнувшим и полным сил. Когда я проснулся, Александр был уже одет и сидел за столом с чашкой чая, однако вид у него был отнюдь не отдохнувшим. Поприветствовав своего друга, я стал одеваться и убирать постель. Затем я вышел во двор и почувствовал всю прелесть теплого утра уходящего лета. От реки шел легкий туман, пробиваемый лучами еще низкого солнца и на земле то там, то здесь появлялись светлые пятна, и это создавало иллюзию какого-то полета. Над туманом на той стороне реки на высоком её берегу стояла церковь и если бы не край берега, отчетливо видимый на фоне чистого неба, сложилось бы впечатление, что купол церкви стоит на облаках. Я вдруг вспомнил все наши вчерашние разговоры и подумал, что может быть всё сказанное Сашей не лишено смысла. По крайней мере, в декорациях сегодняшнего утра можно было увидеть материализовавшуюся версию Саши о присутствии в этих волшебных местах рыцарей в белых плащах с красными крестами на груди. Казалось, что еще мгновение и из этого тумана выйдут всадники на рыжих конях.

“Может быть, все дело во вчерашнем самогоне ”, – подумал я.

* * *

В избу я вернулся в весьма приподнятом и даже несколько в романтическом настроении. Веры Николаевны в доме не было, чаем распоряжался Саша. Мы сидели молча довольно долго и меня все мучил вопрос о причинах смурного Сашиного настроения. Он не рассказывал о своих думах, а мне спросить было как-то неудобно. Но когда-то надо было все выяснить и я, как бы между делом, спросил:

– Ты чего не в духе? Не выспался?

– Выспался? – с каким-то возмущенным удивлением спросил Саша, – Это ты как сурок всю ночь продрых, а я, между прочим, тебя, можно сказать, от смерти спас.

– От смерти? … Господи! Саша, отсюда поподробнее.

– Да особенно-то и рассказывать нечего. У Веры Николаевны, как ты помнишь, взрослая половозрелая замужняя дочь.

– Она оказалась вампиршей и ночью устроила шабаш, – предположил я.

– Да уж если бы так. Вчера я уже укладывался спать, как пришла эта Маша с каким-то мужиком…

– С мужем?

– Я тоже так подумал. Позже пришел муж… И этот муж видит в постели с женой другого мужика и еще двоих в соседней комнате уже раздетых, – Саша тяжело вздохнул, – В сенях он нашел топор и …

– Что “и”?

– И полночи гонял жену, мужика и меня по хате…

– По хате?

– Ну, вначале по хате, а потом я смог увлечь всех этих психов во двор от тебя подальше и разбирались мы уже на окраине деревни.

Я представил себе эту картину, и меня бросило в холодный пот. Так ведь можно было, и закончить свой земной путь таким идиотским образом. И ведь втихаря бы закопали в этом гадком лесу, а потом бы списали бы все на тамплиеров, которые увели двух советских офицеров за собой в параллельные миры.

– И что, Саня, так голышом и бегали по деревне? – более глупого вопроса я задать в тот момент не мог.

– Я-то в трусах был. Тетка с мужиком голышом, а этот, с топором, при полном параде – в холщевой рубахе, в каких-то шароварах и сапогах в гармошку.

– Да, сапоги в гармошку – это яркая деталь… А что соседи?

– А что соседи? Вера Николаевна потом уже рассказала, что дочь у неё “с приветом” и эти ночные разборки уже давно явление рядовое, соседи привыкли.

Завтракать как-то сразу расхотелось. Вообще все расхотелось, а захотелось домой. Очень захотелось.

– Сань, поехали домой. И поскорей.

– А на рыбалку? Мы же хотели еще на рыбалку сходить.

– Саша, какая рыбалка? Бежать отсюда надо, бежать.

– Не боись, никого здесь не будет до позднего вечера. Я с Верой Николаевной договорился – она дает нам свою лодку. Кстати, она потом нас перевезет на ту сторону реки, так что собирайся, пойдем на Тверцу.

* * *

Сборы были недолгими – подпоясались, рюкзачки взяли и бегом из дома. Вера Николаевна ждала нас на берегу около привязанной небольшой лодочки, в которой уже лежали удочки и какая-то приманка. Вера Николаевна, пряча глаза, отвязала лодочку и сказала, что подойдет к берегу через час. Мы по очереди залезли в слегка покачивающуюся на воде лодочку, которая едва была рассчитана на двух человек. Я сел на корме, а Саша сел на весла. Вера Николаевна оттолкнула лодчёнку и печально стояла пока мы осуществляли маневр нашим плавсредством, выходя на курс. В отличие от Александра я имел возможность, сидя на корме, провести визуальный анализ состояния жидкости в которой мы имели неосторожность передвигаться. Первичный анализ не предвещал ничего хорошего. Прозрачность жидкости была почти нулевая, а, проще говоря, вода была грязно-черная. Водоросли, которые, как правило, росли у берегов таких тихих спокойных речушек, отсутствовали напрочь. Лягушечки-ящерки, которые, по идее, никак не могли в столь ранее время года улететь на юг, ничем не нарушали гладь водоема, да и всплески играющих на поверхности воды рыб не наблюдались на всю глубину моего визуального анализа. Я понял, что это не Тверца, а мертвая река Стикс из древнегреческих мифов, через которую перевозили души умерших в царство Аида. А, поскольку после рассказа Саши о ночных событиях, душа моя уж точно находилась где-то вне моего тела, то Александр как раз подходил на роль Харона. Мне в голову пришла сумасшедшая мысль о том, что на самом деле я этой ночью умер и Саша везет меня на тот берег… Вернее сказать, не меня, а мою душу в Тартар. С того берега реки, из глубины зацепившегося за плакучую иву облака тумана, раздался собачий лай.