Три эссе на одну тему - Алексей Борисов

Василий оставался стройным, что вызывало зависть у друга. Им давно мечталось что-то сделать. И гора «Планерная» в Крыму всё чаще да чаще стала сниться. Да и рутина повседневной жизни пока ещё совсем не закопала последний свет в конце тоннеля, где можно найти выход пока ещё молодецкой силе.

Созвонились. Василий приехал, вошел в магазин.

* * *

Обычный магазин Андрея расположился на первом этаже. Он ничего ещё не перестраивал. Помещение было таким, каким было в проекте пятиэтажки. И Андрей ухватился за главное: за то, что рядом находилась платформа электрички. Теперь вместо слова «Хозяйственный» на нём красовалась реклама с неоновыми трубчатыми буквами «Фермер».

Это слово вошло тогда в моду. От слова «дачник» рот кривило у директора-Андрюхи, как у солдата перед атакой и шагом на бруствер. Само слово «Дача» сидело в печенках с самого детства, когда вместо рыбалки мать орала тебе, чтоб набрал колорадских жуков и топил их в ведре с химикатом.

«Дача»! .. Как он ненавидел это слово и как желал его исчезновенья! Огурцы с помидорами: их накрывать-поливать. Картошку – окучивать. И верх мазохизма – конечно, всю эту картошку с капустой вести в электричке домой.

Какая-то радость от дачи родителей пришла лишь в пятнадцать и в играх с девчонками. «Ромашка» – вот одна из тех игр! А где санитария? .. Да все плевали на неё. Помните «Ромашку»?

Но «Дача» – слово-нищеброд. Оно от слова «дать». Вопрос: кому? Что? и За что? Существительное нельзя делать от глагола. На ферме в принципе нужно делать и то, что нужно на даче. Но «Ферма! » и «Фермер! » – звучней и солиднее.

Василий вошёл в магазинчик. Обычных торговых два зала, касса, чеки, прилавки. Прилавок посуды: обливная, фарфор, тарелки и чашки, чайники, ложки, сковородки «тефаль» и классика наша из чугуна и алюминия. Прилавок белья. Прилавок с носками. Отдельчик с какой-то одеждой, скорее рабочей или походной, что в общем-то соответствует тематике названья магазина.

Вот и другой ещё зал – инструменты, лопаты, косы, замки и крепёж, тележки, бадейки и вёдра. И, наконец, самый близкий для многих ещё уголок: прилавок рыболова. Тематика охоты и рыбалки развивалась. И всё почти везлось из-за бугра. А деньги на том варили немалые. Андрей давно подумывал свернуть всю эту богадельню с посудой и торговать охотничьим товаром и товарами для рыбной ловли – не получалось. Он даже ввязался в процесс полученья лицензии на продажу оружия. Для этой цели уже приводилась в порядок половина дальнего зала: сигнализация, решетки на окнах, в два кирпича перегородка под две железные двери. Всё было в процессе.

Но развивалась лишь только торговля. Ларьки, магазинчики, рынки росли, появлялись на каждом шагу. Главное здесь – помещение. И здесь пригодится даже контейнер, порой и двенадцатиметровый. В таких на рынках размещались порой магазины одежды: по стенам контейнера полки с товаром, в конце – примерочная. То же самое с техникой. Знаменитый сначала Тушинский, а затем и Митинский Радиорынки. Сначала Тушинский был просто рынком выходного дня. С вечера пятницы до утра понедельника на Тушинском летном поле огораживали квадрат сто на сто метров и за определенную мзду позволяли на нем торговать всем чем угодно: от радиодеталей до готовых изделий, самым популярным из которых был «АОН»!

Господи! «АОН» – автоматический определитель номера – всего лишь одна плата с семисегментным дисплеем на 10–12 цифр. Процессор ZAILOG к той плате стоил доллар. Плюс микросхема ПЗУ и ЗУ. И блок питания! Ах! Эти трансформаторы внутри тех блоков! Со сталью внутри для сердечника. Ими можно было убить, если бросить по темечку!

Страна развивалась. Рождались и бизнесы, и бизнесмены. Возможности были. Василий для дела не подходил. Об этом он мог поговорить, Пару раз что-то делал типа «купить – привезти – продать». Но чтобы вот так взять и вписаться в процесс магазина или ларька… Нет! Ночи не спать и корпеть, что-то давать, что-то скрывать от «братков» и пускать в оборот, кормить «крышу»… Нет! Не это его.

Василий – поэт. Он – другого склада. Любит природу. Вот выйти в поход, да хоть на велосипеде проехать шесть сот километров по нашей России – это его. Но Байдарка! .. Вот что хотелось ему совершить. Тайга! Река! Природа. Мошкара… От мошкары же есть средства! Ах! Вот она на витрине – мазь от клещей, комаров и других насекомых. Всё аккуратно написано фломастером на ценнике. Тюбик – без единого слова на русском. Но верить можно: комар нарисован и ещё не нажравшийся клещ театрально выставил клешни, готовый прицепиться ко всему, что вдруг его заденет. Так что ещё надо? Но, в одиночку – не то! ..

Василий недолго ходил вдоль прилавков и остановился прям перед дверью. «Посторонним вход воспрещён» – прочитал он табличку.

– Вы куда! ? Молодой человек! – раздался мелодичный женский оклик.

Василий обернулся.

Девчачье лицо, пучок волос с заколкой на бок, голубенький халатик с ажурной оторочкой, значочек с именем «Наталья». Конечно, взгляд упал на ноги.

Халатик был ниже колен, но девица кокетливо в самый перед в самый вырез проставила колено. Ниже колена шла голень. Есть ноги, которые нравятся всем. Ведь не могут нравится икры, как палки, как кости, и не всем нравятся ноги, как жирные рульки. Да, дородная красивая нога нравится всем. Андрей, как щука на воблер, вылупил глаза на эти икры, задержав там свой взгляд сверх положенного.

– Жаль… – выдохнул Василий.

– Что жаль? – не поняла «Наталья», – Мне к Андрею! .. – Василий будто жаловался, ощущая в девице надежного стража. Он опять прокололся, задержав свой взгляд на девичьей груди дольше положенного.

– Мне – к Андрею… – опять произнёс он.

Девица тоже сделала свой скан, пытаясь состыковать в уме, чем сей шалопай может быть полезен её боссу: сандалии, шорты, белая футболка, очки с этой сумкой на поясе. В нем привлекало лишь одно: сильные ноги торчали из шорт, и очень волосатые.

Ноги… да-а-а: красота мужчины начинается с ног. Её глаза блеснули на секунду:

– У-у-у… – протянула она, припомнив одну из двадцати примерно фотографий на стенде в кабинете шефа. – Проходите… – сказала она, любезно повернув ручку двери и толкнув её внутрь. – Проходите! Но он куда-то вышел…

– Ничего-ничего. Я подожду, – последовал ответ, и Васька шагнул внутрь, так сказать, кабинета.