История нового имени - Элена Ферранте

Вечером я поспешила к прудам. Мне не терпелось показаться Антонио. Мне хотелось, чтобы он потрогал меня, такую чистую и благоухающую неземными ароматами, и восхитился моей по-новому засиявшей красотой. Я несла ему себя как драгоценный дар, но он при виде меня не обрадовался, а испугался и сказал, что никогда не сможет окружить меня такими же прекрасными вещами. «С чего ты взял, что они мне нужны? » – вспыхнула я. «С того, что ты всегда все повторяешь за Линой», – ответил он. Я разозлилась, и мы поссорились. Я – сама по себе. Я делаю только то, чего сама хочу и на что не способны ни он, ни Лила. Я хожу в школу, я учусь как проклятая, я скоро сдохну над этими книгами! Я крикнула ему, что он никогда меня не понимал, что его слова для меня оскорбительны, и убежала от него.

Конечно, Антонио меня понимал, даже слишком хорошо понимал. С каждым днем квартира подруги как будто все больше околдовывала меня, я попадала в нее как в волшебную сказку, где к моим услугам было все, чего ни пожелай, где я спасалась от серого убожества нищего квартала, в котором выросла, от его облупленных стен и разбитых дверей, от вечного старья, заполнявшего наши дома. Лила старалась мне не мешать, но я сама постоянно ее дергала: можно попить, можно что-нибудь съесть, можно включить телевизор, можно посмотреть то, можно потрогать это? Заниматься мне совсем не хотелось, это было скучно и трудно. Порой я просила ее меня проверить. Она устраивалась на кушетке, а я, сидя за столом, открывала книгу на нужной странице, протягивала ей и пересказывала содержание параграфа.

Вскоре я поняла, что ее отношение к учебникам изменилось. Теперь они ее немного пугали. Она больше не пыталась ничего мне объяснять или поправлять меня, разве что иногда, уловив по паре предложений суть излагаемой проблемы, говорила: «Лучше начни прямо с этого, это тут самое важное». Если ей казалось, что я что-то напутала – она следила за моим рассказом по книге, – она прерывала меня и, сто раз извинившись, добавляла: «Не уверена, что я все правильно понимаю, взгляни сама, в чем тут дело». У меня складывалось впечатление, что она забыла про свою способность на лету схватывать любую мысль. Зато я про нее не забыла. Я видела, что химия, наводившая на меня тоску, у нее вызывала живое любопытство, и нескольких ее замечаний хватало, чтобы и меня заразить тем же азартом. Ей было достаточно прочитать полстраницы учебника философии, чтобы обнаружить связь между Анаксагором, склонностью человеческого разума к упорядочению окружающего хаоса и таблицей Менделеева. Но чаще всего Лила просто стеснялась высказываться, считая свои рассуждения наивными, а выводы ошибочными. Стоило ей поймать себя на том, что она слишком углубилась в тему, она как будто шарахалась в сторону, опасаясь ловушки, и бормотала себе под нос: «Ты хоть в этом разбираешься, а я вообще не понимаю, о чем речь».

Однажды она резко захлопнула книгу и недовольно сказала:

– Все, с меня хватит.

– Почему?

– Надоело. Везде одно и то же. Внутри одной малости – другая, еще меньше, которая рвется наружу, а снаружи – что-то большое, что пытается поймать и запереть то, что еще больше. Пойду ужин готовить.

Но в моих учебниках ничего не говорилось ни о малом, ни о большом. Мне было ясно: Лилу раздражали, а то и пугали собственные способности, и она предпочитала отступить.

Но куда?

Готовить ужин, наводить порядок в квартире, смотреть, приглушив звук, чтобы не мешать мне, телевизор или на проходящие мимо поезда, разглядывать нечеткий силуэт Везувия и глазеть на улицу этого нового квартала, где еще не было ни деревьев, ни магазинов, где иногда проезжала редкая машина да проходили мамаши с сумками продуктов и выводком детей. Время от времени она по просьбе Стефано или вместе с ним ходила проверять, как движется строительство новой лавки – она располагалась метрах в пятистах от дома. Однажды я пошла с ней. Она взяла с собой рулетку и промерила стены, чтобы заказать полки для будущего товара.

В общем, делать ей было особенно нечего. Я быстро поняла, что в замужестве Лила чувствовала свое одиночество еще острее, чем раньше. Я все-таки гуляла – с Кармелой, с Адой, даже с Джильолой, в школе общалась с девчонками из своего и параллельного класса, и мы иногда ходили поесть мороженого на виа Фория. Лила виделась только со мной и своей золовкой Пинуччей. Наши парни, которые и до свадьбы старались не вступать с ней в разговоры, теперь, даже столкнувшись с ней на улице, проходили мимо, не здороваясь. Между тем красота Лилы расцвела еще больше, в том числе благодаря одежде – точь-в-точь как на картинках из модных журналов, которые она покупала в огромных количествах. Но после замужества она оказалась в какой-то стеклянной клетке, напоминая корабль с обвисшими парусами, заключенный в замкнутом пространстве и лишенный надежды увидеть море. Паскуале, Энцо и Антонио никогда не заглядывали в новый квартал с пустынными улицами; никто из них не приближался к ее дому и ее квартире; им бы и в голову не пришло позвать ее прогуляться или просто поболтать. Даже телефон – черный аппарат, висевший на стене кухни, – казался бесполезным украшением. За все время, что я провела у Лилы, он звонил всего несколько раз. Обычно это был Стефано, который установил телефон и в лавке, чтобы принимать заказы у клиентов. Разговоры молодоженов были короткими; Лила скучным голосом говорила: «да», «нет», и все.

В основном она пользовалась телефоном, чтобы делать заказы. Из дома она почти не выходила – не хотела показываться с синяками на лице, – но покупки делать не перестала. Например, после моего блаженного купания и громких восторгов по поводу фена она позвонила и заказала новый фен – мне в подарок. Подняв трубку, она произносила волшебные слова: «Алло, говорит синьора Карраччи» и начинала торговаться и выяснять подробности, после чего соглашалась или отказывалась. Ей даже не приходилось платить – все местные торговцы прекрасно знали Стефано. Получая заказ, она с чуть заметной усмешкой расписывалась, выводя «Лина Карраччи» ровным, как учила нас синьора Оливьеро, почерком, и никогда не проверяла покупку, словно значение имели эти несколько букв на бумаге, а не приобретенный товар.

Лила купила несколько больших фотоальбомов в зеленых обложках с изображением цветов и наклеила в них свадебные снимки. Она и мне подарила довольно много фотографий, запечатлевших меня, моих родителей, братьев, сестру и даже Антонио. Эти фото она тоже заказывала по телефону. Как-то на одном из них я обнаружила Нино: на переднем плане стояли Альфонсо и Мариза, а справа от них, в углу, виднелось обрезанное лицо Нино: часть шевелюры, нос и рот.