Развод и девичья фамилия - Татьяна Устинова

– Не злись.

– Я не злюсь. Ты тоже считаешь, что это я его… застрелила?

Он посмотрел с высокомерным сочувствием – как плохой врач на невменяемого пациента.

– Тебе тоже нужно принять новохренит и лечь.

– Сергей! Ты повторяешь за Тимом всякую чушь, а я потом должна объяснять ему, что…

– Почему милиция решила, что это ты его пристрелила?

– Не знаю! Но он со мной так разговаривал, этот милиционер, как будто и вправду решил, что это я. Я удивилась, почему меня не забрали! Хотя он старался быть вежливым и милым.

– Он старался не пялиться в твой вырез, – поправил Сергей мрачно.

– Что? – растерялась Кира. Посмотрела вниз и подтянула свитер повыше.

– Расскажи мне, – повторил Сергей, – все по порядку.

– Да я не знаю, что рассказывать! Днем Костик поругался с Батуриным. Очень громко. Они орали, но, когда я зашла, замолчали. Гришка сразу ушел, а Костик сказал, что ему нужно вечером со мной поговорить, ну, как обычно, когда на него находит, ты же знаешь.

– Знаю, – согласился Сергей.

– Мне это было неудобно, потому что Сергуня обещал приехать, и мне пришлось звонить, предупреждать его, что вечером будет Костик, но он все равно…

– Сергуня? – пробурчал себе под нос Сергей, и Кира неожиданно смутилась – даже ее матовая кожа в низком вырезе свитера стала розовой.

Как он умел смущать, ее бывший муж, удивительно даже!

Теперь он смотрел на нее, пристально и не моргая, как птица гриф, которую она однажды видела в передаче «В мире животных».

Кира никак не могла вспомнить, о чем говорила.

– Костик собрался приехать, и ты должна была предупредить Сергуню, что романтическое уединение отменяется, – подсказал он бесстрастно.

– Я приехала… не помню когда. Потом приехал Сергуня. Мы поужинали. Тиму ужин я отнесла в комнату. Он кривлялся и говорил, что ужинать с Сергуней не станет. Потом я стала ждать Костика, а Сергуня изучал какие-то свои бумаги. Костика все не было и не было, а потом Марья Семеновна заголосила на лестнице, я выскочила, а она почти в обмороке, и Костик… лежит. Мертвый. И кровь кругом, целое море.

Ее вдруг так затрясло, что зазвенели браслеты на запястье. Кира перехватила их другой рукой, чтобы не звенели. Сергей встал, достал из холодильника валокордин и накапал в ложку. По кухне поплыл резкий эфирный дух.

– На.

– Дай запить, – попросила она, и он почему-то сунул ей вино, оставшееся в его бокале.

– Кто вызвал милицию?

– Соседи. Михаил Петрович тоже выскочил, и я его попросила…

– Ты подходила к Костику? Трогала его?

Кира допила вино и посмотрела на бывшего мужа.

– Ты что? С ума сошел?

– Ты сразу поняла, что он… убит?

– Да! – крикнула Кира. – Да, поняла! У него вся одежда была в крови, и он лежал, и рука у него вывернулась! .. У живых руки так не выворачиваются!

– Ты трогала его, Кира?

– Да что ты ко мне пристал!

– Я не пристал. Я ничего не понимаю в убийствах, но даже я слышал про отпечатки пальцев!

– Про… какие отпечатки?

– Про такие! На нем могли остаться твои отпечатки пальцев? На портфеле, на очках, на чем-нибудь?

– Конечно, могли, – пробормотала Кира, – и не потому, что я его… трогала, а потому, что мы в одном месте работали и я сто раз брала в руки его портфель, папки, бумаги, ручки!

Сергей помолчал.

– Да, – сказал он наконец, – не слишком хорошо.

– Что не слишком хорошо?

– Все.

Кира моментально вышла из себя.

– Перестань говорить, как Эркюль Пуаро, – процедила она, – меня это бесит.

– Тебя бесит, когда я говорю, как Сергей Литвинов, тоже.

– Да, – согласилась она, – бесит. Когда ты изображаешь следователя по особо важным делам.

– Кира, мы должны во всем разобраться сами, как же ты не понимаешь? ! Никто не станет выяснять, что произошло на самом деле! Если найдутся отпечатки, или следы, или не знаю что, какие-нибудь свидетельства того, что это могла сделать ты, они немедленно решат, что ты это сделала!

– Почему? – с ужасом спросила она.

Он вздохнул.

– Потому что это называется «громкое дело»! Потому что твой Костик не бомж с Казанского вокзала, а главный редактор политического журнала! Потому что завтра все газеты напишут, что он погиб в твоем доме, и никто не поверит, что ты не имеешь к этому никакого отношения! Уже сейчас никто не верит.

– А почему на лестнице его не мог поджидать… киллер? Всех больших бизнесменов и неподкупных журналистов в нашей стране на лестнице рано или поздно поджидает киллер!

– Я рад, что тебе не изменило чувство юмора, – сухо заметил Сергей после некоторой паузы, – киллеру логичнее было бы поджидать жертву в его собственном подъезде. В нашем… в твоем, – поправился он быстро, – киллеру вообще неудобно. Кодовый замок и вахтер.

Кира налила себе вина и залпом выпила.

– Ты хочешь сказать, – начала она, тяжело дыша, – что мы должны найти убийцу и подарить его милиции, иначе милиция всерьез решит, что убийца – это я. Правильно я поняла?

– Ну конечно, – согласился он.

– Тогда мне лучше пойти и собрать вещи, – заявила Кира и налила еще вина, – какие из нас сыщики! Из тебя особенно! ..

Он не обратил никакого внимания на последнюю реплику, хотя она надеялась его задеть.

Задеть, чтобы он заорал, взбесился, чтобы стало понятно, что он выдумал все это просто для того, чтобы позлить ее, заставить чувствовать себя «маленькой преступницей», и чтоб он непременно оказался благородным героем, в духе ее сына, и чтобы она почувствовала опасность и необходимость защиты.

Впрочем, ее муж никогда не был способен на такие тонкие чувства. Он всегда был прямолинеен, как штыковая лопата.

– Я не поняла, – уточнила она на всякий случай, – ты всерьез считаешь, что кто-то может подумать…