Седьмое небо - Татьяна Устинова

– Ну что за глупости? – сказала мать снисходительно. – Никуда не денется твоя работа. Да я просто уверена, что твоего отсутствия никто и не заметит. Мы, люди творческих профессий, не можем так… закабаляться. Это неправильно.

«Она уже все решила, – поняла Лидия, – и теперь ни за что не отстанет. Так что в самое ближайшее время мне светит нетрадиционное искусство. По полной программе».

– Мам, это ты творческий человек, а я просто работающая женщина. Делаю то, что мне начальство прикажет.

– А ты разве с ним не спишь, со своим начальством? – безмятежно спросила мать. – Не может же быть такого, что бы твой любовник не отпустил тебя на недельку в Германию!

Лидии стало так жарко под шерстяным пледом, что загорелись щеки. Она спустила ноги с кресла и с раздражением откинула плед.

– Мам, он уже давно не мой любовник. И вообще я не хочу это обсуждать. Если смогу – поеду. Нет – значит, нет.

– Когда ты станешь матерью, Лидия, поймешь, как важно, что бы твои дети тебя понимали и ценили. Я так и не узнала, что это такое – любовь и понимание взрослых детей, которым я отдавала все, которым я служила верой и правдой, для которых…

– Мама! – У Лидии заныло в левом боку, кажется, где-то неподалеку от сердца. – Я же сказала, что постараюсь! Я, честное слово, очень постараюсь, но точно обещать ничего не могу.

– Так я и знала, – прошептала мать и всхлипнула так, чтобы Лидия обязательно услышала, а потом положила трубку.

Лидия протяжно застонала и легла щекой на холодную поверхность стола.

Значит, Гамбург, неформальное искусство, и все это через две недели.

«Билет, конечно, придется купить, и отель тоже никто не оплатит. Две недели я буду, как машина-переводчик, бормотать то по-русски, то по-немецки, донося до заинтересованных сторон мнение друг о друге. Естественно, восторженное. Все эти форумы собираются исключительно, чтобы долго и цветисто хвалить друг друга, оптом и в розницу. Самое интересное и возбуждающее в этом деле то, что мне абсолютно наплевать на нетрадиционное искусство вообще и на немецкое в частности. Но боже мой, разве можно сказать об этом матери, не поссорившись с ней до конца жизни? ! Я еще буду умолять ее простить меня за сегодняшний разговор и «равнодушное отношение», и она, прежде чем простит, всю душу из меня вынет».

– Мне нужно посмотреть почту и почитать про «Уралмаш», – сказала она вслух. – Хватит изображать Веру Комиссаржевскую в последнем акте «Бесприданницы».

Решительный тон не помог. Все равно ей было очень жалко себя – усталую, задерганную, перегруженную работой и странными отношениями с собственной матерью.

Нужно поесть, решила она. Когда поешь, жизнь кажется не такой мрачной. Одно-единственное нарушение режима – не в счет.

Через пять минут в кипятке булькали две огромные розовые сардельки, а Лидия, торопясь от голода, кромсала в миску помидоры, огурцы и чуть привядшие листья салата. Еще у нее были греческие маслины в банке, больше напоминавшей флакон для дорогих духов, соленые огурцы и в морозилке – покрытый толстым слоем инея древний батончик мороженого.

И пошло все к черту!

Лидия накрыла на стол, поминутно таская из салата помидоры, выгрузила на тарелку толстую огненную сардельку, но до стола не донесла – откусила прямо на ходу, урча и причмокивая.

Кошмар какой-то!

Разве может молодая интеллектуалка, столичная штучка и неземное создание поедать сардельку, как голодная подъездная кошка?

«Впрочем, никому нет дела до того, как я ем. Это просто замечательно – есть и не думать о том, что ты насмерть перепугаешь мужчину, которому пришла фантазия разделить с тобой ужин». Игорь Леонтьев с Лидией никогда не ужинал, а те, что были до него, в счет не шли – это была далекая пионерская молодость, и там вообще все было по-другому, не так, как сейчас.

Тогда почему-то казалось, что любовь должна быть непременно жертвенной, трудной и… вечной. Трудностей иногда не хватало, и их приходилось выдумывать. Да и с вечностью все оказалось как-то не так… однозначно.

Лидия усмехнулась, подъедая с тарелки все до крошечки.

Хорошо-то как, просто не верится, что может быть так хорошо. А впереди еще чай с мороженым!

С огромной, пышущей жаром чашкой и заиндевевшим мороженым она уселась перед компьютером. После еды моментально и непреодолимо потянуло в сон. Соблазн был велик, но наплевать на работу Лидия не могла.

Прихлебывая чай, она разбудила отдыхавший компьютер, подключила модем и стала дожидаться. Соединилось на редкость легко. В почте лежало всего три новых сообщения, одно, судя по обратному адресу, из ее родной газеты, а два других – от каких-то неизвестных адресатов.

Из редакции пришел окончательный вариант ее статьи, которую Леонтьев еще раз поправил. Лидия прочитала его со смешанным чувством удовольствия и страха.

Завтра, когда она возьмет в руки свежий номер, собственные слова покажутся ей совсем чужими, как будто написанными другим человеком, и она станет внимательно всматриваться в них, изучать подробно и придирчиво, выискивая изъяны и недостатки, и ей будет ужасно стыдно оттого, что собственный текст вызывает у нее такие бурные эмоции.

Зевая, она открыла следующее сообщение.

«Если вы придете в пятницу в клуб «Две собаки», получите важную информацию, связанную с вашей работой. Она не бесплатная, но дело того стоит. Столик для вас заказан. Подробности на месте».

Лидия замерла с открытом ртом, так и не зевнув до конца.

Что за номера? !

Она пробежала сообщение еще раз. Все правильно, и адрес ее, никаких ошибок.

Какую информацию она получит в пятницу в клубе «Две собаки»? !

Как у любого журналиста, пишущего на политические и околополитические темы, у нее были свои осведомители в различных «государственных и коммерческих структурах». Толку от них было мало, как правило, они всего боялись, а у Лидии не было возможности платить им столько, сколько платили ее более богатые или «раскрученные» коллеги. До настоящей собственной агентуры следовало еще дорасти, и Лидия точно знала, что дорастет она не скоро.

Тогда что означает это сообщение? !

Она вовсе не так знаменита, чтобы информация сама шла к ней в руки.