Закон обратного волшебства - Татьяна Устинова

Она не тянула. Это Мика потянулась за своими мыслями, которые оказались острыми, как отточенная железка, впились в горло, не давая дышать.

Она обещала и выполнит обещание, но думать об этом больше не станет.

Пока не станет. Так и до беды недалеко.

Чур меня, чур, чур…

Телефон зазвонил, и она схватила трубку, потому что отточенные железки все еще угрожали ее беззащитному горлу.

Номер не определился.

Мика перевела дыхание, секунду посидела и нажала кнопку:

– Слушаю, Илюша! Это ты? Я тебе звонила, а ты куда-то пропал!

– Это не Илюша.

Да, это не Илюша.

Она думала об Илье и поэтому ошиблась. Сегодня она ошибается все утро.

Что-то с ней случилось. Или только случится? ..

Самое страшное впереди, и она это знает. Самое страшное, самое темное, и она, Мика, в центре этого, как в середине черной дыры. Считается, что выбраться из нее невозможно, но она выберется, по крайней мере, сделает попытку.

Илья ни о чем не догадается – трудолюбивый и недалекий китайский крестьянин, застрявший в болоте своего рисового поля, и он ей послужит.

– Валечка, прости, пожалуйста, я думала, что это Илья! Быть тебе богатым…

– …и счастливым, – подсказал тот.

– И счастливым, – согласилась Мика.

Сердце заныло. Этот звонок мог означать, что срок уже близко.

Господи, когда же наконец она перестанет бояться его звонков и будет просто радоваться им как нормальная женщина, которой звонит любимый мужчина? !

– Ты где?

– Я еще в салоне, Валя, но я почти освободилась, – и короткий взгляд в зеркало на мастерицу. Та кивнула, подтверждая – да, да! – и опять взялась за пряди.

– Я уже на Тверской, – сказал он недовольно, словно нащупав привычный тон после ее ошибки.

Он ревновал ее к Илье – или делал вид, что ревнует, Мика точно не знала.

С ним она ничего не знала точно.

– Я на Тверской, ты закончишь и приходи во «Французскую кофейню». Кофейку попьем. Мне есть что тебе сказать.

– Что? ! – вскрикнула она, и мастерица опять глянула – на этот раз изумленно. – Что? – повторила Мика потише. – Что случилось?

– Ничего, – помедлив, сказал он, и из-за того, что он медлил, из-за этой секундочки Мика поняла – случилось. – Давай заканчивай, и я все тебе расскажу.

– Валя, скажи мне сейчас.

– Я за рулем, и я не люблю разговаривать наспех.

О да, это она знала! Он готов был всю душу из нее вынуть, но не «разговаривать наспех»! У него были «принципы», которых он железно придерживался. И могло происходить все, что угодно, он никогда не станет их нарушать. Даже если она рыдала и умоляла, а бывало и такое! ..

Почему-то после разговоров с ним ей иногда становилось стыдно, хотя ничего такого он не говорил. И после секса с ним ей тоже было стыдно. И хотелось скорее в ванную, хотя бы для того, чтобы остаться одной, посмотреться в зеркало и увидеть в нем… себя.

Это она. Опять она. Ничего страшного.

Мика убеждала себя, что должна любить его, и старалась изо всех сил – как будто выполняла порученную работу.

Кем? Зачем? ..

Что за работа? ..

– Валечка, я сейчас освобожусь, но все же скажи мне, что случилось?

– Не надо на меня давить, – моментально ответил он. – Что за привычка! .. Если твой муж был кретином, это не означает, что и я кретин!

Мике захотелось сказать, что Илья вовсе не кретин, просто он… другой, но она благоразумно промолчала.

– И не доставай меня! Ты же знаешь, что я…

– Ты не любишь разговаривать наспех, – быстро закончила она, – но все-таки скажи мне, ничего страшного?

– Приходи в кофейню, – ответил он сухо, – там и поговорим. И вообще, что за манера таскаться в эти салоны? !

Она вздохнула.

– Мне хочется тебе нравиться, – это было сказано с попыткой кокетства и потому, должно быть, прозвучало так глупо.

Он пробормотал что-то в том смысле, что ему и так все нравится, и повесил трубку.

Мика нажала кнопку на своем телефоне, посмотрела и осторожно подышала в окошко. А потом протерла его пальцем.

Ну почему все так трудно? В чем она виновата? !

Едва освободившись от Ильи, она угодила в ловушку, да еще какую!

Ловушка, расставленная на волка, прихлопнула синицу так сильно, что почти переломила ей хребет. Она не готова, она слабая, нежная, она в Дворянское собрание хочет или в «Царское село»!

– Марин, затылок начешем или так оставим? Так поживее, но если нужно, чтобы держалось…

Мика посмотрела так и эдак.

– Оставим, – решила она. Пряди разлетались, как будто она родилась с такими, а не просидела полдня в парикмахерской!

Господи, что случилось? Что могло случиться, ведь Валя в прошлый раз сказал, что время пока есть!

Времени осталось мало, вспомнилось ей из песенки, время говорит: «Скорей! »

Она заплатила по счету – золотой кредитной карточкой, разумеется, – прибавила мастерице на чай, не слишком много, примерно столько, сколько составляла месячная «базовая» пенсия. Об этой самой пенсии Мика только вчера услышала по телевизору.

На Тверской была толкотня – вот никогда она не знала, куда бегут все эти люди, чего им не сидится дома! Она, Мика, ни за что не стала бы просто так шататься по улице, она всегда была домоседкой. Что может быть лучше уютного и чистого простора, своего собственного, ограниченного только светлыми стенами, с маленькими, частными, уютными делами. Свежий номер дамского журнала, итальянский кофе в плотном пакете – как только открываешь пакет, запах вырывается наружу, освежает голову, обдает радостным предвкушением. Кремовый диван, лэптоп с видом Швейцарских Альп на мониторе, стеклянный стол и пепельница с серебряной крышечкой, и салфетка в кольце, и сухое печенье в вазочке. Любимые книги, уютные домашние туфли – никаких тапок Мика не признавала, боже сохрани! Как и ее мать, она ненавидела всякую бытовую распущенность, которую обожал ее бывший муженек.