История военного искусства с древнейших времен до XVII столетия - Николай Михневич

Появляются новые народы. Полторы тысячи лет они добивают греков и римлян и строятся на развалинах классического мира, казалось бы, что им, жившим рядом с Римом и Грецией, легче было позаимствовать у своих предшественников основы военного искусства, выработанные ими; а между тем этого не произошло. До XIX века, до великого Наполеона, строго говоря, военные идеи классического мира не получили своего применения в полной цельности.

Что же за причина этих странных исторических недоразумений? Нам кажется, причина единственная: к концу своего исторического бытия культурные народы ослабевают духом, воинскою доблестью, охота к борьбе пропадает и цивилизация защищает себя от нападения варваров наемными дружинами тех же варваров, пока последние кое-чему не выучатся и не поймут, что выгоднее быть молотом, чем наковальней. Эти эпохи представляли всегда высокое развитие всевозможных технических изобретений, которые, при отсутствии соответственных нравственных качеств войск, прибегавших к ним, казались варварам смешными, хитроумными изобретениями, почему они не считали необходимым, да и не могли, по своей подготовке, воспользоваться этими средствами, а начинали работу снова, проходя последовательно те же ступени в развитии, которые пережиты их историческими предшественниками [1 - Мы не отрицаем прогресса вообще, но основы, идеи военного искусства вечны, как вечна сама истина, понятия о добре и зле, конечно, по существу, а не в применении, что действительно изменяется в различные эпохи под влиянием исторической обстановки. ].

Вот на этих-то основаниях мы признали необходимым, в видах цельности и логичности исследования, ввести разделение всемирной истории на три периода, отвечающих целой серии исторических цивилизованных народов, из которых две (древнейшие и народы классические) исчезли, оставив нам только названия стран, в которых они жили, как Египет, Китай, Индия, Греция, Персия, а от других даже и названий не осталось, как Вавилон, Ассирия (этот Рим древнейших народов), и настоящий Рим.

Принявши это естественное деление как совершившийся уже факт, под влиянием мировых законов, управляющих жизнью человеческого рода, мы, по крайней мере, устанавливаем простейшую классификацию – первый шаг для точного научного исследования.

Последствия этого разделения для нас очевидны: проследивши развитие военной культуры в жизни человечества, мы заметим, что все исторические серии народов переживали известные формы военного искусства, при известном состоянии цивилизации и культуры и что, например, пристрастие к исключительному употреблению метательного оружия совпадало со временем высокого развития культуры и техники, с падением духа воинственности, ослаблением государственных начал – с началом исторического замирания этих народов.

С другой стороны, история показывает, что высшее состояние военного искусства всегда отвечало высокой культуре и цивилизации, при которых только и возможно необходимое для войны высокое напряжение нравственных и материальных сил людей.

* * *

Рассматривая войну как одно из необходимых явлений в жизни человеческих обществ, естественно предположить, что и она, наравне с другими проявлениями этой жизни, подчиняется известным законам.

Действительно, если статистика ежедневно убеждает нас в том, что, несмотря на видимую свободу отдельных личностей, жизнь общества, во всех своих проявлениях, из года в год обрисовывается одними и теми же цифрами, то нет основания допустить, чтобы эта закономерность перестала существовать и во время войны.

Во время войны действуют те же люди и под влиянием того же ума и характера, которые руководят их действиями в мирное время; поэтому они и в военное время должны произвести работу, соответствующую их способностям, выработанным до него.

Этот закон необходимости есть результат влияния на людей внешнего мира, времени и причин, а реальное выражение его понятными для нас данными и будет то, что называется законом. Может быть, это противоречит понятию человека о свободе воли, которое он старается распространить и на жизнь целых обществ, народов, но понятие это есть результат чувства, сознания жизни, но не разума.

Признание свободы людей как силы, могущей влиять на исторические события, т. е. не подчиненной законам, есть то же, что для астрономии признание свободной силы движения небесных сил.

Правда, мы не чувствуем нашей зависимости от внешних причин, но, допустив нашу свободу, мы приходим к бессмыслице, допустив же свою зависимость от внешнего мира, времени и причин, приходим к законам.

«Поэтому в истории то, что известно нам, мы называем законами необходимости, то, что неизвестно, – свободой. Свобода для истории есть только выражение неизвестного остатка от того, что мы знаем о законах жизни человека».

Дрепер так выражает эту мысль: «Мир управляется неизменным законом. Такое понимание мира привлекает к себе ум человека своим величием. Оно дает ему возможность уразуметь вечное среди переменчивости настоящих событий и среди разнообразия времен. В разгаре жизни, удовольствий и страданий человеческих оно указывает нам что-то бесстрастное; среди наших желаний, нужд и страхов оно напоминает нам о чем-то неумолимом. Представляя индивидуального человека на долю провидения, оно подчиняет общество закону. А законы природы не изменяются никогда, они не терпят в своем применении ни колебаний, ни исключений» [2 - Дрепер. История умственного развития Европы. Перевод под ред. А. Н. Пыпина. Т. I. С. 17. ].

«Нации, как отдельные люди, рождаются, проходят определенный рост и умирают. Одни приходят к своему концу в раннем периоде и безвременным путем, другие уже достигши зрелости. Одни падают от слабости в детстве, другие уничтожаются общественною болезнью, третьи совершают политическое самоубийство, четвертые достигают глубокой старости. Но у каждой есть правильный ход развития до окончательного предела, каков бы этот предел ни был» [3 - Там же. Т. II. С. 329. ].

Изучение истории несомненно убеждает нас, что по отношению к военному делу не все народы обладают одинаковыми способностями и результаты их работы в истории не одинаковы. Мы можем положительно утверждать, что греки внесли в область военного дела высочайшие образцы (Эпаминонд, Александр Македонский), далеко высшие, чем римляне, а между тем пали под ударами последних. Причина этому, как кажется, лежит на перевесе чувства, страсти над разумом греческого народа, в раннем развитии страсти к наслаждению, заставившей его искать средств на это, даже продавая свою кровь, – служа в армиях врагов греческого мира. Римляне, менее способные, но с глубоким историческим разумом, породившим основательную государственную дисциплину, никогда не проливали кровь за врагов и завоевали весь мир, пока, после столкновения с греками, ослабев силами и усвоив взгляды на жизнь народов, ими покоренных, тоже развратились и пали.

И на наших глазах не все армии имеют одинаковые военные способности, и рано или поздно должно быть отыскано реальное выражение силы, военных способностей известного народа или общества.