Кровные узы - Анжела Марсонс

Именно сейчас среди многих заключенных ощущалось некое беспокойство – нервная энергия, исходящая от них, отражалась от стен, полов, потолков и вновь возвращалась к ним же. Но к Руфи это не относилось.

В отличие от большинства заключенных, на стене ее камеры не висел календарь, в котором она отмечала бы дни, оставшиеся до момента освобождения. И она не позволяла сожалениям о том, что сидит в тюрьме, мучить ее каждый день.

Она лишила человека жизни, и теперь должна за это заплатить.

С момента своего заключения в тюрьму Руфь старалась вести себя как можно тише. Ей предстояло отсидеть пять лет, и она хотела, чтобы они прошли безо всяких неприятностей. Из тюрьмы она выйдет за три недели до того, как ей исполнится двадцать семь лет. Уиллис с благодарностью восприняла решение суда сократить ей срок после того, как стало известно о манипуляциях Александры Торн.

И, как всегда, мысли об Алекс вызвали у нее в душе бурю эмоций. Руфь ненавидела себя за то, что оказалась пешкой в руках этой женщины. Она ненавидела себя за то, что Алекс смогла использовать ее самые темные мысли об убийстве насильника. Ненавидела себя за свою слабость и за то, что лишила человека жизни. А вот заставить себя почувствовать вину за это убийство она не могла. Ведь этот мерзавец навсегда изменил ее жизнь. А с другой стороны, у него была мать, которая его оплакивала и которая не была ни в чем виновата…

Руфь чувствовала гордость, потому что смогла выступить против абсолютного зла, которое олицетворяла доктор Торн в суде, и рассказать свою историю. Всю, до последней запятой, после чего предоставила судьям самим решать, как быть с ней…

Но ирония состояла в том, что какая-то ее часть не могла забыть ту связь, которая возникла между ними с Александрой.

Алекс обладала даром «охмурять». Ее красота и очарование, когда она направляла их на человека, были неодолимыми и доставляли удовольствие.

Уиллис занялась изучением психологии и способов манипуляции, чтобы лучше понять свои слабости и уязвимые места. Много раз она с сомнением качала головой, читая о классических примерах разных манипуляций, которые использовала Торн, чтобы контролировать ее мозг. Свое собственное сознание представлялось Руфи в виде пустой машины, которая была оставлена на обочине с ключом в зажигании. Алекс просто повернула ключ и поехала.

Теперь Уиллис знала один из первых и самых важных тактических принципов, по которым можно определить, что манипулятор ищет жертву с целью овладеть ее мозгом на подсознательном уровне.

В мире Александры такое происходило на каждом шагу. Ведь все ее пациенты и жертвы были охвачены единственным желанием – вылечиться.

Их взаимоотношения с Торн стали напоминать неравноправный брак. Доктор окружала ее любовью и похвалами, когда Руфь вела себя правильно, и лишала ее всего, когда она не соответствовала ее ожиданиям.

Даже свои встречи с Уиллис Александра планировала таким образом, что та постоянно старалась угодить ей. Руфь не всегда соглашалась с тем, что говорила ей доктор, но послушно кивала из боязни навсегда расстаться с «милой» Алекс.

И тем не менее, даже зная всю степень испорченности этой женщины, Руфь все еще с тоской вспоминала о прошедших днях. Она чувствовала, что доктор Торн была единственным в мире человеком, который ее понимал. Вдвоем они противостояли целому миру. С Алекс она делилась гораздо более серьезными вещами, чем со своими собственными родителями.

Все это напоминало Руфи фильм «Матрица». Что плохого в полнейшем неведении, если вы при этом блаженно счастливы? И что с того, если то, что я сейчас ем, – не стейк? Мне все равно это нравится. Уиллис мысленно возблагодарила Бога за то, что Алекс сейчас в Дрейк-Холл, а не здесь, в Иствуд-Парк.

– Руфочка! – послышался голос за дверью.

Сначала Руфь удивилась, а потом искренне обрадовалась, когда увидела, что в ее комнату, смущаясь, вошла Еления с книгой в руках.

Она была на два года моложе Уиллис, родилась в крохотном городке на Украине и была приговорена к трем годам за соучастие в вооруженном ограблении, совершенном шестью членами ее семьи. Так же, как и сама Руфь, Еления мечтала о том, чтобы отсидеть свой срок без лишних проблем. Две недели назад она призналась, что не умеет ни читать, ни писать, и Уиллис согласилась учить ее. Еления схватывала английский язык на лету, и, честно говоря, ее учительница получала удовольствие от процесса обучения.

– Входи, – пригласила ее Руфь, двигаясь на кровати.

Они уселись на ней вдвоем, облокотившись спинами о стену.

– Я один закончила первую главу, – сообщила Еления.

– Сама закончила, – поправила Руфь.

– Да, я так говорить, – нахмурившись, сказала девушка.

Уиллис жестом велела ей открыть книгу.

Это было именно то, что надо, чтобы избавить ее от неприятного чувства.

Глава 17

Ким всегда спокойно относилась к посещениям морга. Там ее ничего не пугало.

Вокруг себя она видела лишь простоту холодного металла. Естественно, инспектор понимала, для чего предназначено данное учреждение, но считала, что и она, и патологоанатом делают одно дело. Оба они пытались получить ответы от Дианы Брайтман. Китс разбирал на части ее тело, а Стоун разбирала на части ее жизнь. И оба они искали улики.

Кевин Доусон стоял возле металлической раковины, располагавшейся в самом дальнем углу от тела, вокруг которого умело двигался Китс.

Сержант кивнул, и Ким почувствовала, что он разозлен тем, что эксперт позвонил ей, чтобы рассказать о волосе. Ведь ответственным детективом на вскрытии был назначен именно Кевин. И действительно, в такой ситуации инспектор разозлилась бы еще больше.

Ей было ясно, что Доусон жаждет взять на себя ответственность, провести свое собственное расследование. А понимала она это потому, что сама чувствовала тот же самый энтузиазм, когда пыталась доказать окружающим свою профпригодность. Правда, Стоун доверяла своему командиру, который сам должен был решить, что время для нее пришло.

Ей еще предстояло выяснить, доверяет ли ей Доусон до такой же степени.

– А где моя уменьшенная копия? – поинтересовалась Ким, оглядывая помещение, в котором невозможно было спрятаться.

– Отправилась за кофе, – признался Китс.

– В буфет? – уточнил Брайант.