Сестрички не промах - Татьяна Полякова

Мышь скривилась и кивнула с неохотой, а Евгений Борисович приподнялся и сказал:

– Здрасьте.

– Он что, меня раньше не видел? – зашипела Мышь, а я ответила:

– Может, у него зрение плохое?

Нарезав колбаску, окорочок, сырок и грудинку, мы сели за стол. Хозяин вдруг вскочил и кинулся вон из дома, на ходу крикнув:

– Огурчиков внесу, прошлогодние, но ядреные, аккурат под водочку…

– Чего мы здесь сидим? – разволновалась Мышильда.

– Водку пить будем.

– Какой прок с водки, если дома нет? Исчез, испарился, и место крапивой заросло. Дура я, что ли, в свой кровный отпуск воду с колонки таскать да водку жрать в компании с каким-то недоделанным.

– Дура или нет, не скажу, по-разному считаю: иногда вроде дура, а бывает – вроде нет.

Мышильда нахмурилась, а я спросила:

– Зачем тебе дом? Сокровища не в доме, а в земле зарыты. Наше дело найти место, где была кухня, и копать. Выходит, хлопот меньше. А если б в доме люди жили, как бы ты объяснила, что тебе в их подполе надо?

Мышильда задумалась, тут в кухню влетел Евгений Борисович, прижимая к груди две трехлитровые банки: одну с огурцами, другую с помидорами.

– Вот, мамашин засол, – сказал, ставя банки. – Царство ей небесное, – добавил он, торопливо перекрестясь на угол с иконой Спаса за занавесочкой. Вскрыв банки, мы наконец сели, и Евгений Борисович разлил по маленькой. Маленькая у него была, как у нас большая, но спорить мы не стали.

– За знакомство, – предложил он, покачал головой, с отчаянием посмотрел в стакан, точно собирался в нем утопиться, и выпил. Мы тоже выпили и с аппетитом закусили.

– А что, Евгений Борисович, – начала я, – хозяйка-то ваша где?

– Супруга то исть? Лишился, через пристрастие вот к этому делу, – он щелкнул пальцем по бутылке. – Годов семь как расстались. Сын в настоящий момент служит в армии, долг исполняет. А я вот… – он вздохнул и окинул кухню затуманившимся взглядом, – мамашу схоронил. Двадцать пятого числа будет сорок дней. Царство ей небесное…

– Значит, один хозяйничаете?

– Один… как есть. Маетно, мысли всякие одолевают, как мамаша-то померла. Хотел взять на постой кого, так ведь кто пойдет? Услуги в огороде, вода в колонке. Газ, правда, природный… А взять пьянь какую – боязно. Как бы не обчистили.

– Да, с этим надо осторожней, – согласилась я и предложила: – Наливай-ка, Евгений Борисович, еще по одной.

– Со всем нашим удовольствием…

Мы выпили, закусили, и наш хозяин поинтересовался:

– А вы по какой нужде-надобности в наши края? Номер-то на машине не нашенский.

– У нас что-то вроде экспедиции… Дом, что по соседству с вами стоял, принадлежал нашему с Марией Семеновной прадеду. А в семье утверждают, что в доме был клад зарыт. Вот мы и решили попытать счастья. Конечно, кому попало об этом болтать бы не стали, а вам, хозяину то есть, как на духу. И на помощь вашу рассчитываем.

Мышильда вытаращила глаза и даже под столом ногой меня пнула. В ответ я тоже пнула ее, она глухо застонала и закатила глазки.

– Клад? – протянул Евгений Борисович и усмехнулся. – А что, может, и есть. Домом этим тьма народу интересуется. Вот только давеча были. Осматривали. А чего увидишь? Крапива да терновник…

Мы с Мышильдой переглянулись.

– А что за люди были?

– Поди разбери. Может, родственники ваши? – хитро прищурившись, спросил он.

– Никак не может быть, – заверила я. – Все наши отсюда отчалили, конечно, те, кого бог не прибрал. Мы ведь из купцов, а мода на них после революции прошла, вот и перебрались все на новое место, где заделались пролетариями.

– Ясно. Может, каким макаром вызнали про клад и шарят… – Он перегнулся через стол ближе к моему лицу и зашептал: – Народишко-то темный. Из этих… – Евгений Борисович мотнул головой, указывая весьма неопределенное место. – С такими лучше под мостом не встречаться.

– Бандиты, что ли? – заговорщицки шепнула Мышильда, разливая по третьей.

– Думаю, они. По всему выходит… – закивал он. – Такой народ, что о-го-го. И все выспрашивают: не был ли кто, не интересовался? А Клавдия из второго дома говорит: милиция шибко интересовалась, и вами, говорит, тоже. А они ей: ты, говорят, бабка, смотри. Как бы, говорят, тебе в реке не утопиться. Прямо так и сказали. Клавдия врать не будет, ну если только самую малость.

– Если им нужен клад, так отчего не роют?

Евгений Борисович задумался, разлил по четвертой, а потом ответил:

– А вот этого я вам сказать не могу. Может, нельзя им, может, хранить положено?

– Как-то это не выглядит, – с сомнением покачала я головой. Он еще немного подумал и согласился со мной. Выпив четвертую, он вдруг хлопнул себя рукой по лбу и довольно хихикнул.

– Чего вспомнил? – насторожилась я.

– Жилец у соседки. У Аньки Сытиной, из соседнего дома, то исть из пятого.

– Жилец? – не поняла я.

– Ну. Заселился три дня назад, точно, в четверг вечером. Наш, местный. Говорит, будто с женой не ужился, вот и встал на постой к Анне. На работу не ходит, вроде как ищет работу-то, а хозяйка приметила, что он по пустырю шарит. Чего-то вроде бы приглядывает. Я ей сегодня сказал, мол, гуляет человек, где больше нравится. А теперь, как вы про клад сказали, думаю, может, и он того… клад приглядывал?

– Надо на соседа взглянуть, – задумалась я. – Может, действительно кто из наших?

– Наши все на виду и в запое, – покачала головой Мышь и добавила: – Только конкурентов нам и не хватало.

Я немного поразмышляла и обратилась к Евгению Борисовичу:

– А пустырь этот чей? Кому принадлежит?

– Так ведь пустырь и есть пустырь, ничейный то исть. Бросовая земля. Может, кто выхлопочет под строительство. Место у нас красивое, река рядом, да и до центра рукой подать. Пятнадцать минут ходу, и вот тебе троллейбус… Хотя богатеи к нам не поедут: услуг нет, канализацию и водопровод проводить надо, а богатеи-то копеечку считают. Так что мне, видать, придется до смерти с пустырем этим жить в соседстве.