Барышня и хулиган - Татьяна Полякова

Меня точно обдало холодным душем, выходит, Илья женат, а я-то обрадовалась… В этот момент дверь с шумом распахнулась, а я кубарем скатилась с лестницы, забыв про туалет, и внизу почти нос к носу столкнулась с Рыжей.

– Чего вытаращилась? – ядовито спросила она.

– Да пошла ты… – рявкнула я, влетела в зал, плюхнулась на свое место и залпом выпила бокал шампанского. Через пять минут появился Илья, улыбался он очень мило, и чувствовалось, что жизнь его устраивает, вот и верь людям после этого. – Что понадобилось от тебя этому старому козлу? – спросила я, пылая жаждой мести за утраченные иллюзии.

– А… совершенно глупый разговор. Кое-какие общие дела, спорные вопросы, в бизнесе это часто бывает.

– У вас общий бизнес? – решила я не сдаваться.

– Я ведь сказал: кое-какие дела. Забудем об этом. – Илья все еще улыбался, но теперь смотрел на меня настороженно, точно пытался отгадать, что происходит в моей черепной коробке. В ней много чего происходило, но все происходящее можно было легко свести к одной мысли: «Все мужики свиньи. А вот такие, как этот Илья, в особенности». Я налила еще бокал шампанского и выпила, глядя на своего спутника без малейшего удовольствия. – Что-нибудь случилось? – поднял он брови.

– Нет. Просто не люблю, когда меня оставляют одну.

– Прости, но это не моя вина… – Он продолжил распинаться в том же духе, а я сидела, чуть не плача. Во-первых, ужасно хотелось в туалет, во-вторых, так и подмывало сказать ему, что он сукин сын и притворщик. А я еще десять минут назад мечтала о том, что это случайное знакомство перерастет в нечто большее… И вот тебе, пожалуйста. Не знаю, как долго я бы еще сидела, злясь на весь свет и страдая, но тут обратила внимание на то, что время от времени кто-то из граждан, сидящих в зале, удалялся за ширму слева от входа, и я сообразила, что там находится туалет, обрадовалась, резво поднялась, сказала «извини» и потрусила в том направлении.

Выйдя из кабинки, я вымыла руки, а затем уставилась на себя в зеркало. В солнцезащитных очках я в настоящий момент выглядела нелепо и так прямо себе об этом и сказала, но снимать их все-таки поостереглась, покачала головой, вздохнула и уже собралась покинуть комнату, как дверь распахнулась, явив моим очам Юрия Павловича. Он плотоядно усмехнулся, протиснулся в умывальную, запер дверь на задвижку и шагнул ко мне.

– Солнышко мое… – Я еще не успела сообразить, в чем дело, а он уже втиснул меня в узкое пространство между раковинами, сунул одну руку мне под пиджак, а второй обнял за плечи. – Радость моя, как я соскучился…

На мгновение я лишилась дара речи, затем решительно сбросила его руки и рявкнула:

– Ты что, очумел?

– Ах, мы сегодня не в духе… скажите, пожалуйста… фу-ты, ну-ты… – Он попытался устроить свои руки на моей груди, а я, схватив с пола ведерко для использованных полотенец, сказала сурово:

– Вот сейчас как врежу…

Юрий Павлович попятился и спросил обиженно:

– Ты чего?

– Еще раз подойдешь ко мне… в туалете… я тебя изувечу.

Швырнув ведерко и одернув пиджак, я поспешно покинула комнату, стуча зубами от страха и возмущения.

– Прямо сумасшедший дом какой-то… ну, сестрица…

Илья ждал меня за столом, я стремительно подошла, на ходу подзывая официанта:

– Еще шампанского.

– Я вижу, ты решила отметить выигрыш по полной программе, – с легким намеком на беспокойство заметил Илья.

– Точно. Ты можешь мне составить компанию, если захочешь. – «А если нет, – чуть не добавила я, – убирайся к своей жене».

– С удовольствием, – улыбнулся он.

Вторая бутылка опустела довольно быстро, я сидела, поглядывая из-под очков и пытаясь сосредоточиться на происходящем. Пить шампанское бутылками мне до той поры еще не приходилось, и я даже не подозревала, что оно может произвести такой эффект. Скорее всего я бы просто уснула на стуле или на худой конец скатилась под стол, но тут нелегкая принесла к нашему столику рыжую певичку.

– Как тебе мое пение? – спросила она меня, при этом глядя на Илью и зазывно улыбаясь.

– Это не пение, – ответила я. – Это кошачий визг в начале марта.

– Скажите на милость, – вспыхнула девица. – Тоже мне, Тина Тернер. Да у тебя и голоса-то сроду не было, и здесь ты задницей крутишь только благодаря…

– Голос у меня есть, – перебила я. – Еще какой. Я могла бы поступить в консерваторию, мои учителя как раз это и советовали.

– Учителя… А гувернантки у тебя случайно не было?

– Гувернантки? – Я попыталась вспомнить, отчетливо икнула и сказала правду: – Нет, гувернантки не было. Но петь я умею в отличие от тебя, и вообще: иди отсюда.

– Сама иди… петь она умеет, чего ж тогда не поешь?

– Хорошо, – пожала я плечами, с трудом соображая, что делаю. – Сейчас спою. – Поднялась из-за стола и, нетвердо ступая, направилась к эстраде.

На переговоры с музыкантами ушло минут пять, что я им говорила, помню смутно, в себя я пришла, лишь когда заиграла музыка, и тут до меня дошло, что я стою на эстраде, вокруг сидят люди и все, между прочим, смотрят на меня. Совсем рядом Рыжая, которая все это затеяла, и лысый Юрик, мой злейший враг на сегодняшний день. «Чтоб им всем провалиться, – с отчаянием подумала я. – Сестрице в первую очередь». И запела. На французском, любимую песню из репертуара Патрисии Каас, все время ожидая, что вот-вот хлопнусь в обморок. Но я умудрилась не только не упасть, но даже допеть до конца.

– Все, – сказала я и удостоилась бурных аплодисментов. Рыжая стояла, открыв рот, а Юрий Павлович, взгромоздившись на сцену, сказал с обидой:

– Что ж ты раньше-то дурака валяла?

– Скромность украшает, – ответила я и поспешила покинуть эстраду. Со всех сторон мне улыбались и аплодировали, и лишь один Илья пребывал в задумчивости.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он тихо.

– Не очень. Как я пела, очень паршиво?