Моя любимая стерва - Татьяна Полякова

Конечно, я очень быстро оправилась от удара и смогла ответить по достоинству, но все равно такое не забывают. И вот теперь эта мерзавка будет жить в моем доме.

– Ты с ума сошел? – сурово сказала я, глядя в небесно-голубые глаза мужа.

– Мне не нужен этот дом, – скривил он презрительно губы, разумеется, из чистого упрямства. – Хочешь, живи в нем, не хочешь – я его продам.

– Хорошо, – улыбнулась я, призвав на помощь все свое мужество. – Продавай.

Лилька жалобно ойкнула и съездила мне ногой по щиколотке, я улыбнулась еще шире, а Максим начал покрываться пятнами.

– И продам.

– Э-э, – вмешалась Лилька. – Давайте не будем спешить в этом вопросе. Такой дом продать нетрудно, а вот купить…

– Пусть продает, – не выдержала я, достала платок из сумки и аккуратно заплакала: – Разве ты не видишь, он нарочно мучает меня.

– Садист! – фыркнула Лилька, хватая мои руки, и тоже заплакала.

– Я не стал бы его продавать, если бы ты не мыкалась по подругам, – устыдился Максим.

– Я не мыкаюсь.

– Нет, мыкаешься.

– Хорошо, я куплю себе квартиру, то есть ты мне ее купишь.

– А сам останусь в доме? На кой он мне черт?

– Ты можешь жениться, – заявила Лилька, а я нахмурилась и взглянула на мужа с подозрением.

– Чтобы жениться, надо для начала развестись. А я этого делать не собираюсь.

Подружка усмехнулась, а я кивнула не без удовлетворения.

– Все-таки с домом спешить я бы не стала, – произнесла я примирительно.

– Хорошо, – туманно согласился он. – Я покупаю тебе квартиру и каждый месяц выплачиваю алименты до тех самых пор, пока ты не устроишься на работу. Если суд нас разведет, мы продаем дом, а деньги делим пополам. Думаю, это справедливо.

– Она обойдется без твоего пособия, – влезла Лилька, и я кивнула, хотя очень сомневалась, что обойдусь.

Дома подружка сразу же взялась меня поучать.

– Где твоя гордость? – воздевая руки, повизгивала она, бегая по комнате. – Я бы на твоем месте хлопнула дверью и ни копейки не приняла от этого чудовища. Пусть бы подавился своими деньгами. Рабовладелец… Я бы лучше жила на вокзале… – Тут Лилька малость притормозила и посмотрела на меня с сомнением.

– Я не могу жить на вокзале, – на всякий случай предупредила я. – И если по закону мне что-то положено…

– О господи! – Лилька тяжко вздохнула. – Прав твой муженек, ты совершенно… – Она махнула рукой и добавила: – Кактус.

– Сама ты кактус, – разозлилась я.

– И нечего обижаться. Возвращайся к мужу. Ты из тех женщин, что без этих волосатых мерзавцев дня не проживут.

– Еще чего. Очень даже хорошо проживу, и Максим вовсе не волосатый. Он симпатичный и, когда ведет себя прилично, просто душка, а ты моя лучшая подруга и не должна называть меня всякими обидными словами, иначе придется с тобой поссориться, хотя мне этого вовсе не хочется, потому что я тебя люблю и очень уважаю за твой характер, возможно, у меня нет твоего характера, но это дела не меняет, и ты…

– Заткнись, – нахмурилась Лилька. – Короче: квартиру берем самую дешевую, этим я сама займусь. А пособие пятьсот рублей, и пусть посылает по почте, нечего ему к тебе шастать.

– Как это пятьсот? – испугалась я. – Что за глупости ты говоришь…

– Пятьсот, – отрезала Лилька. – И ты от них откажешься, как только устроишься на работу. Будешь зарабатывать сама. Решительная женщина, способная постоять за себя…

– Лилечка, а квартира? В нее же надо мебель?

– Возьмешь все необходимое из дома, только необходимое, – насторожилась она. – К тому же я сомневаюсь, что тебе потребуется много мебели.

– Почему это? – потихоньку начала впадать я в панику.

– Приличную квартиру ты купишь потом сама. А пока берем однокомнатную «хрущевку». Это будет хорошим стимулом начать новую жизнь и взяться за себя всерьез.

– Может, не стоит? – пролепетала я.

– Стоит, – ответила Лилька. – Будем делать из тебя человека.

Не знаю, что тогда имела в виду подружка, но сейчас она взирала на меня с очень постным видом, тяжело вздыхала и время от времени хмурилась.

– Ты могла бы к нему вернуться, – заявила она наконец, сверля меня взглядом.

– Ни за что, – ответила я, и Лилька успокоилась.

– Ладно, гербалайф не очень удачная затея, позвоню Арсеньеву, может, у него есть место…

– Какое? – насторожилась я.

– Господи, да какая разница, лишь бы деньги платили.

Ободренная таким образом, я отправилась домой, с облегчением подумав, что сегодня моя судьба вряд ли решится. Я покинула Лилькин кабинет, а также здание, где он размещался, и направилась в сторону кафе, на ходу заглянув в кошелек. Его содержимое меня озадачило. Два дня назад Максим выдал мне тысячу (уже четвертую в этом месяце, знай об этом Лилька, она непременно бы меня убила, но она, слава богу, не знала), но эта самая тысяча каким-то непостижимым образом опять испарилась. Я попыталась вспомнить, что я купила: тапочки, лак для ногтей, шапочку для душа (она оказалась не очень удобной, хотя шла мне необыкновенно), сухой корм для Ромео и два килограмма мяса ему же. Больше я ничего не покупала… как будто. «Придется опять звонить Максиму, – опечалилась я, вздохнула и с горя съела пирожное и выпила молочный коктейль, хотя сидела на диете и строго-настрого запретила себе сладкое. – Максим прав, – думала я при этом с грустью. – Я кактус. И Лилька права: у меня нет характера, есть только дурные привычки. Я ни на что не годное, никчемное создание». Через полчаса мне стало так жаль себя, что пришлось покинуть кафе, дабы не расплакаться.

Я брела по улице и чувствовала себя бесконечно одинокой. Ноги сами собой вынесли меня к «губернаторскому» дому, и я буквально зарыдала, так мне стало жалко себя, а потом взяла такси и поехала к мужу в офис.

По дороге я смогла успокоиться, перестала вздыхать, а затем разозлилась на себя: следов безутешных рыданий в лице не наблюдалось, но и косметики практически не осталось, она вся была на платке. Приводить себя в порядок рядом с совершенно незнакомым мужчиной я сочла неуместным, а появляться в офисе мужа в таком плачевном виде – тем более. Поэтому на половине дороги я неожиданно передумала и отправилась домой, где выпила чаю, подкрасилась и только тогда поехала к мужу, но за это время мне в голову успело прийти столько разных мыслей, что я забыла, по какой такой нужде я к нему собиралась, и поэтому я, конечно, разозлилась.