Мы дрались с «тиграми» - Артем Драбкин

Ну а дальше пошли бои уже на правом берегу Днепра. Сбив оборонявшихся на берегу немцев, батальон вошел в преследование. В одном из боев я подбил немецкую самоходку «Артштурм». Позицию, правда, в этот раз я выбрал не очень удачную. Дорога шла по краю песчаного карьера, который образовывал как бы ступеньку перед спуском в низину. Я поставил оба орудия в карьер, на эту ступеньку. Таким образом вспышка выстрела камуфлировалась светлой песчаной стеной за нашими спинами, но в то же время мы были крайне стеснены в маневре. В лощине перед нами росли остатки сада, а чуть левее стоял танк Т-34, рядом с которым обосновался немецкий снайпер. По приказу комбата я сделал несколько выстрелов по этому танку, и снайпер замолчал. После боя я подошел посмотреть на этот танк – он стоял, полностью загруженный боеприпасами, внутри чистенький. Почему он там остановился?

Почему его бросил экипаж? Не знаю. Но после того, как я заставил замолчать снайпера, на нас с противоположного ската лощины пошли две самоходки. Не знаю, заметили ли они нас, но все же сделали по одному выстрелу, и осколком разорвавшегося снаряда был ранен в ягодицу подносчик Вася Лебедочкин. Надо сказать, что я хоть и командовал взводом, но так и не сдал никому должность командира первого орудия. Вторым орудием командовал Вася Фролов. Он мне кричит: «Витя, стреляй! », но я не спешил. Я был уверен, что, когда они спустятся в лощину, они не смогут по нам стрелять, а мы, опустив стволы орудий, расстреляем их сверху. Так и получилось. Я отчетливо видел в прицел сверху кормовую часть передней самоходки. Выстрел! Самоходка остановилась. К ней сзади подошло второе орудие. Мы не видели, но, видимо, немцы накинули трос и задним ходом потащили подбитый «Артштурм» на исходные позиции. Стрелять по ним уже не стал, ведь задача была выполнена, немцы не прошли.

Помню, был бой, мы наступали. В горячке, с парабеллумом в руке я вскочил в железнодорожную будку. Передо мной немец, я не растерялся, выстрелил, он свалился. В окно увидел, как один немец побежал от будки. Я бросился за ним. Он бежит, хромает, видно, был ранен, на ходу сбросил ранец, потом сбросил куртку. Вдруг сзади крики и выстрелы. Я остановился. Смотрю, два солдата направили на меня винтовки и кричат: «Куда ты, гад! » Они решили, что я убегаю к немцам. Я остановился: «Старший сержант, мы думали, что ты к ним бежишь». Я говорю: «Эх… немца упустили».

Свернув орудия в батальонной колонне, мы пошли дальше. Под вечер заняли оборону возле холма. Местность была сильнопересеченная – справа и слева от нас возвышались такие же холмы, впереди была небольшая равнина, а за ней опять возвышенности. Тут произошел курьезный эпизод. Мы стояли у нашего холма, возле которого шла дорога, вдруг видим, что к нам приближается немецкая плавающая машина. Она подошла практически вплотную к нам, развернулась. Немец, сидевший рядом с водителем, крикнул: «Русиш швайн». Начальник штаба выхватил противотанковую гранату, хотел бросить, но его остановили. Куда бы он ее бросил? Он бы не добросил до машины, только своих бы поранил. Вот так машина и уехала. Ночью немцы пускали ракеты, причем у меня создалось впечатление, что мы попали в окружение. Меня вызвал комбат: «Ну что? » – «Товарищ капитан, ракеты кругом». – «А ты что хотел? Мы в тылу у немцев. Что тут будет завтра, я не представляю, но готовься со своим взводом к бою».

За ночь мы отрыли позиции на обратном склоне холма, а утром с возвышенностей, что располагались перед нами, на нас пошел танк. Был он один, видимо, немцы отправили его на разведку. Комбат приказал выкатить орудие на открытое место, левее холма за цепочкой окопов и подбить этот танк. Глупость, конечно, этот танк разобьет мое орудие, не дав его даже к бою привести. Я приказал Ивану выкатить орудие правее холма и сделать несколько выстрелов по танку, отвлекая его от нас. Он еще спросил: «А если я попаду? » – «Так и надо. Ты попади». Пока Иван пару выстрелов сделал, мы успели выкатить и развернуть орудие. Выстрелил. Уж не знаю почему, но трассер улетел в кусты, а направляющее кольцо свалилось в окоп на голову к пехотинцам. Один солдат из окопа, что был рядом с орудием, побежал. Я выстрелил по нему из пистолета, но не попал. А через несколько минут, смотрю, он опять лежит в этой ячейке, винтовку вверх задрал и стреляет. Я говорю: «Ты чего вернулся? Ты же побежал, чего ты вернулся? !» – «Да там особисты. Предложили вернуться или расстреляют». После этого никто больше не бегал. Танк же этот особо не раздумывал. Выстрелил разок по холму и убрался восвояси. Пехота, говоришь, неустойчивая была? Ты что? ! А кто же взял Берлин? ! Пехота у нас хорошая была и орудие никогда не бросала.

В это время в полукилометре правее нашего холма мы заметили, что немцы стали готовиться к контратаке. Туда подошли несколько бронетранспортеров и автомашины, из которых, как саранча, стала выпрыгивать пехота. Мы выкатили орудия из-за холма и открыли огонь. Я крикнул: «Иван, бей по дальней стороне их сосредоточения и гони их к центру, а я буду по ближней». После каждого выстрела они сдвигались к центру. Потом мы переносили огонь на середину, они разбегались и все повторялось заново. В какой-то момент вышла машина с орудием. Они успели его отцепить, но я их опередил. Снаряд разорвался возле орудия. Я не буду говорить, что подбил орудие, но после моего выстрела они его бросили и машина ушла. В следующую машину я попал. Она, видимо, была со снарядами, потому что рванула очень хорошо. А потом на меня пошла самоходка. Это был не обычный «Артштурм», а тяжелое самоходное орудие. Я стреляю, а попасть не могу – руки трясутся, и снаряды проходят над ней. А она идет и скрипит, как дверь на ржавых петлях. Потом эта зараза остановилась и выстрелила в сторону второго орудия. Осколками снаряда был ранен Иван. И все же если не восьмым, то девятым снарядом я в нее попал. Она не загорелась, просто встала, а я продолжил колошматить немцев. Ствол орудия раскалился, и фактически оно уже просто плевалось снарядами. Я все боялся, что его заклинит, ведь за короткий промежуток времени я выпустил более 120 снарядов! Вот здесь был момент, когда я бегал между двумя орудиями, стреляя попеременно то из своего, то из Иванового. Вот так две «сорокапятки» фактически сорвали контратаку противника численностью до батальона.