Раны. Земля монстров - Нейтан Баллингруд

Внутри забурлила волна нетерпения. Если бы пришлось, он пошел бы туда один. Терпеть снисходительность девчонки он не намерен.

– Может, мне стоит обратиться к кому-то другому?

– Нет, я проведу тебя. Но ты должен соблюдать мои правила, ясно? Не шуми и не останавливайся. Ни за что не сходи с тротуаров и, по возможности, держись ближе к стенам. Их редко интересуют одиночные бродяги, а вот шумные группы привлекают внимание. Если тебя заметят, стой спокойно. Они просто пройдут мимо.

– А если не пройдут?

– Тогда я что-нибудь придумаю. А ты будешь делать то, что я, мать твою, скажу.

Она дождалась, пока он кивнет, и продолжила:

– Как только мы понимаем, что Мария, или как там ее, мертва, – валим оттуда. В ту же секунду.

– Она жива.

Микс застегнула молнию рюкзака и перекинула его через плечо.

– Ладно. Может, ты считаешь себя супергероем из фильма. Так вот: ты не супергерой, а старик, совершающий ошибку. Так что слушай сюда. Как только я понимаю, что она мертва, я ухожу. Если ты уйдешь со мной, я обещаю вернуть тебя в целости и сохранности. Если ты останешься, то на меня уже не надейся.

– Договорились. Мы можем уже пойти?

– Да, погнали. Где она может быть?

– Дома. Она вернулась домой.

Карлос назвал адрес. Она вздохнула.

– Слушай, старик, это здание выпотрошили. Там внутри ничего нет.

– Она там.

Микс кивнула, отворачиваясь от него, будто заранее признавала свое поражение.

– Как скажешь.

3

Впервые за несколько недель ощутив подступающую панику, Микс резко развернула старика, и они быстро зашагали туда, откуда только что пришли. По-хорошему, следовало бежать со всех ног, но он то ли не мог, то ли не хотел, а затем и вовсе высвободил руку. Ей ничего не стоило оставить его. Зверь внутри взволнованно засуетился.

Он решительно остановился, потирая запястье. В густом сером воздухе за его спиной виднелся Транспортер, который продолжал разглядывать их глазами без век, излучавшими тусклый желтый свет. Хор расчлененных тел держал ноту. Они и раньше поглядывали на нее, но еще ни один не останавливался, чтобы так внимательно рассмотреть. Она подумала о ноже в рюкзаке. Детская игрушка. Какая глупость! Все, что она может, – выпотрошить старика и бросить его тварям, чтобы выиграть время и спастись.

– Куда ты? – спросил он, не пытаясь сбавить голос.

Эхо поскакало по пустой улице и вернулось искаженным отражением.

Ухожу, хотела ответить она. Мы уходим. Но вместо этого сказала:

– Придется идти в обход. Не отставай.

Микс – не пустоголовое дитя. Ей заплатили за работу, и она ее сделает. Справится.

– Хорошо, – сказал он, впервые выказывая уважение.

Ускорив шаг, он нагнал ее.

– Я думал, ты решила меня бросить.

– Да пошел ты. Не собираюсь я тебя бросать.

В голосе слышались слезы, Микс злилась на себя. Глупая девчонка – так и есть.

Они прошли к началу квартала, свернули за угол и двинулись по длинному маршруту к нужному адресу. Микс то и дело оглядывалась, будучи уверена, что их преследуют, но Транспортер не показался.

Улицы успели измениться с ее последнего визита пару дней назад. Транспортеры толкали тачки с человеческими останками от одного и того же дома и развозили гниющие груды по всему Пустому Городу, чтобы Хирурги сшивали ужасные, только им понятные комбинации. Через улицу тянулась гирлянда туловищ, подобная той, которую они недавно видели, и каждое тело пело свою ноту; рядом с ними колыхались огромные натянутые куски кожи с отверстиями разного размера и рисунка, словно кто-то шилом продавил азбуку Морзе; скелетообразные конструкции, созданные из сотен пересобранных людей, выстроились между зданиями в виде громадных неподвижных колес, похожих на шестеренки безумного двигателя. Колеса собирались в спешке: на костях блестела кровь и куски мяса. Существа трудились, их глаза горели как устья печи, а воздух становился холоднее.

Микс остановилась и заглянула за угол здания, которое когда-то было круглосуточной аптекой. Кровь забрызгала окно, и внутри ничего нельзя было рассмотреть. До нужного старику адреса оставалось чуть больше квартала. Его дом находился в эпицентре пострадавшего района. Так близко она еще никогда не подбиралась.

Даже если старику не понравилась ее заминка, он не сказал ни слова. Лишь прислонился к стене и тяжело дышал. Его взгляд затуманился, и Микс не знала, осознаёт ли он происходящее вокруг.

– Ты там как, живой?

– Кажется. Теперь уже сложно сказать. – Он сделал неопределенный жест рукой. – Что это такое?

– Черт, а я откуда знаю? Очередной кошмар, наверное. Ты ведь многое повидал, не узнаешь, что ли?

Когда он не ответил, она спросила:

– Ну, что, увидел, что хотел?

– Ты о чем?

Она указала вперед, на то, что раньше было его домом. Иссохшие тела Транспортеров входили и выходили из него будто по часам.

– Там никого не осталось, старик. Теперь это гребаный Центральный вокзал.

– Нет. Она там.

На мгновение от ярости Микс лишилась дара речи. Степень его неведения и слепая вера в абсолютно невозможное превратили отчаяние в настоящее безумие. Вероятно, он давно лишился рассудка, и это их погубит. В лучшем случае, они умрут. Зверь внутри зарычал. Она была готова спустить его с цепи.

Плевать на старика – он сам виноват в том, что с ним случится, – она готова сделать то, что раньше не решалась: развернуться и уйти. Любопытство смешалось с ужасом. Да, она всегда с гордостью представляла, как без колебаний так и сделает, если потребуется, но теперь, когда момент настал, она боялась, что после этого ее жизнь уже никогда не будет прежней. Микс прижалась лбом к стене, закрыла глаза и прислушалась к странным звукам, с которыми творилась новая архитектура плоти: великолепные ноты, трепет флагов, глухое громыхание костей на ветру. Все это напоминало настройку инструментов в школьном оркестре перед концертом. Старик тяжело и быстро дышал рядом, тратя остатки запасов энергии для последнего путешествия.

– Кто эта Мария? Жена? Дочка?

– Нет. Моя собака.

На секунду ей показалось, что он ответил на другом языке. Потребовалось несколько минут, чтобы перевести фразу и понять ее значение. Когда у нее получилось, последний оплот сопротивления рухнул и она рассмеялась. Тихим, почти отчаянным смехом, который невозможно остановить. Прижавшись лицом к каменной стене, Микс смеялась сквозь стиснутые зубы.