Деньги для киллера - Татьяна Полякова

– Ясно, – сказала Сонька, поднимаясь, – считай, дело в шляпе.

– Может, объяснишь? – поинтересовалась я, когда мы уже были в моей квартире.

Сонька обворожительно улыбнулась и заявила:

– Он мой одноклассник. В девятом и десятом классе был в меня влюблен. До безумия.

Это естественно – влюбиться в Соньку мог только сумасшедший или предрасположенный к помешательству.

– Шрам на подбородке – на память обо мне, на коньках катались. – Далее я выслушала первый рассказ о Витьке Рахматулине, за ним последовал второй, третий, потом рассказы хлынули бесконечным потоком.

– Стоп, – сказала я, – нам нужно его найти, и желательно сегодня.

Сонька кивнула:

– Поедем в «Айсберг». – Тут она на мгновение задумалась, а затем развернула кипучую деятельность. – Подумай, что наденем. Надо ж выглядеть. Не могу я предстать перед ним ободранной кошкой.

Все мои вещи были извлечены из шкафа и разбросаны на диване.

– Ну? – спросила Сонька, примеряя фиолетовое платье.

– Нормально.

– На тебе лучше, ты его и наденешь. А я малиновый костюм.

– Но там пятно.

– А чего до сих пор в чистку не снесла? Живешь – свинья свиньей.

– Свинья та, кто пятно поставила.

– Это я, что ли?

– А то…

– Пятно большое?

– А ты умеешь ставить маленькие?

– Ну, иногда.

Мы занялись пятном. Сонька успела рассказать еще пяток историй об однокласснике, но они не показались мне особенно полезными из-за срока давности. С пятном было покончено, и мы занялись корректировкой внешнего вида.

– Он, кстати, неровно дышал к блондинкам, слышь, белокурая бестия…

– Как же он с тобой оплошал?

– Я – это я, ты ж понимаешь… – Я понимала. – В общем, на девок он всегда заглядывался, боек был… С возрастом эта черта должна усилиться, я правильно выразилась?

– Правильно.

– Вот. Нам главное – к нему подъехать, а там не я, так ты его сделаешь. В юности он был очень ничего.

– А кто из вас кого покинул? – спросила я, и Сонька задумалась.

– Черт его знает, годов-то сколько… Я хочу сказать, не вчера это было, разве вспомнишь?

– Да уж, не вчера, – согласилась я, – но лучше б ты вспомнила, а ну как он на тебя здоровенный зуб имеет.

– Да брось ты, старая любовь долго не забывается, вот увидишь, встретит как родных.

Мне очень хотелось поверить в это. Подготовка к встрече была закончена, но отправляться в клуб было еще рано, и я решила использовать это время для инструктажа.

– Ты поняла, что именно должна ему сказать?

– Поняла, что я, дура какая, что ли?

– Он может задать дополнительные вопросы.

– Как будто я не найду, что ответить.

– Это меня и беспокоит.

– Началось… Опять ты со своей национальной въедливостью…

– Слушай, племянница гиббона, для существа, чьи мозговые функции не превышают нулевой отметки, ты слишком разошлась. Если этот Рахматулин чего-то стоит, он из тебя махом все выжмет, и что тогда?

– Что?

– Как ты, убогая, ему объяснишь, зачем затеяла весь этот обман?

– А в самом деле, зачем?

– Я и сама не знаю. Но в любом случае, не стоит все выкладывать. – Сонька сосредоточилась, а я, чтобы окончательно ее озадачить, процитировала: – Знание – это ад, по которому гонят тех, кто позволил себе открыться.

– Да, умного-то человека и послушать приятно, – запечалилась Сонька. – Только ведь я ничего не поняла.

– Может, оно и неплохо? – пожала я плечами. – Зачем тебе лишняя мудрость, еще скорбеть начнешь. А покойника про запас оставим, кое-кто совсем не уверен, что он покойник.

По лицу моей подружки промелькнула тень вдохновения.

– Голова у тебя… Может, ты скромничаешь, может, у тебя в предках большие люди ходили? Вот один, на мартышку похожий, очень любил такие фокусы.

– Господи, тебе-то откуда знать?

– Телевизор смотрю, окно в мир. Ладно. Я все поняла: давай тренироваться, ты поспрашиваешь, я поотвечаю. Но все равно, ты не должна была меня оскорблять, высказываться о моем уме подобным образом и говорить, что я обезьяна.

– Гиббон. Как только встречусь с ним, извинюсь.

– Свинья, – равнодушно ответила Сонька, и мы занялись вопросами-ответами. Подружка потрясала разумностью ответов, я бы даже сказала, виртуозностью.

– Порядок, – сказала я, – можешь претендовать на работу в МОССАД. – А что это?

– Еврейская разведка.

– Путевая или так себе?

– Лучшая в мире.

– Смотри, могем, – лучезарно улыбнулась Сонька, и мы разом взглянули на часы. – Пора? – спросила она.

– Пора, – кивнула я. На пару минут мы замерли возле зеркала. Сонька победно усмехнулась:

– Его песенка спета. Против нас он не потянет.

Вообще-то я была с ней согласна.

Мы вошли в бар. Посетителей было немного, в основном мужчины.

– Его здесь нет, – сообщила Сонька.

Я прошла к стойке и спросила бармена:

– Извините, Виктор Рахматулин здесь?

– А зачем он вам? – сурово спросил бармен и кашлянул. Благодаря моей открытой внешности мужчины, как правило, стесняются мне грубить.

– У меня к нему дело. Он здесь?

– Нет, – покачал он головой, – но скоро приедет. Налить вам что-нибудь?

– Тоник, если можно.

– И рюмку водки, – добавила Сонька, плюхаясь рядом, и пояснила: – Для храбрости… Вот мы с тобой все обдумали, – вдруг запечалилась она, – а о достойной биографии для меня не позаботились. Поинтересуется Витька, где, кто я. И что отвечу?

– Скажешь, что ты кактусовод.

– Ууу, отродье фашистское, – озлобилась Сонька, хотя действительно была кактусоводом, в том смысле, что последним местом ее работы являлся Дворец пионеров, где она вела кружок любителей кактусов. Однако упоминать об этом Сонька почему-то не любила, видимо, считая, что данное занятие не является достаточно блестящим для такой артистической и одаренной натуры. Тут надо пояснить, что в своей жизни Сонька работала от случая к случаю и весьма неохотно, зато много училась, в смысле, во многих местах. Как правило, хватало ее на первый семестр, после чего она с негодованием узнавала, что просто отсидеться не удастся, и в гневе отправлялась дальше. Несмотря на свою несокрушимую дремучесть, Сонька умудрилась поступать во многие учебные заведения среднего звена, на высшие она не замахивалась. Думаю, такому успеху способствовала хорошая память и умение собрать все крохи своих знаний воедино в нужный момент – черта похвальная и, безусловно, вызывающая уважение. Еще одним Сонькиным козырем была внешность, которая как-то подразумевала большое внутреннее содержание. Сама себя она искренне считала самородком.