«Коламбия пикчерз» представляет - Татьяна Полякова

Мы подъехали к двухэтажному особняку в центре города. Здесь располагалось управление культуры, комната на втором этаже была выделена писательской организации, туда мы и направились. Я постучала и робко заглянула в кабинет. Ипатов сидел за столом и мирно дремал. Грузный дядька лет семидесяти, с круглым бородатым лицом, грустными глазами и носом-картошкой. Толстовка, стоптанные ботинки, мешковатые брюки, которые не мешало бы выстирать. Встретив Ипатова на улице, ни за что не догадаешься, что он гений, впрочем, сам себе Ипатов нравился, а не брился и не мылся он по идейным соображениям, по крайней мере так утверждала подружка.

– Здрасьте, – громко сказала она, внедряясь в кабинет. Ипатов вздрогнул, открыл глаза и вздрогнул вторично. – Рада вас видеть, – радостно заявила Женька, пробираясь к столу, я продолжала стоять у двери.

– Это вы, – трагически сказал Ипатов, как видно, узнав Женьку по голосу.

– Да. Вот пришла с подругой забрать письма ее многочисленных поклонников.

– Забирайте, – кивнул Ипатов в сторону внушительного вида пачки писем на краю стола. Женька не торопясь перебирала конверты, с удовлетворением заметив:

– Со всего света пишут.

– Гибнет Россия, гибнет, – буркнул Ипатов.

Только Женька собралась ответить, как я, быстро приблизившись, схватила ее за руку и потянула к двери. Женька на ходу засовывала письма в сумку. Ипатов с томлением смотрел на муху, устроившуюся на пыльной люстре, а я вздохнула с облегчением, только когда мы оказались в коридоре.

– Охота тебе дразнить старика, – возмущенно заметила я.

– А чего он каркает? Гибнет Россия… потому что его опусов не читают? Так это ж читать совершенно невозможно, я пробовала четыре раза. Уж насколько я ко всему привыкшая, я имею в виду, какой только хрени читать не приходится на моем боевом посту, и то не осилила, а что говорить о людях малоподготовленных? То ли дело у нас ты… Читаю и, можно сказать, душой отдыхаю. Иди поцелую, гений ты мой. – Женька чмокнула меня в нос, и мы направились к выходу. – Как твой новый роман?

– Никак, – вздохнула я.

– Тебе надо встряхнуться. У меня еще десять дней отпуска, давай махнем куда-нибудь?

– А Ромка?

– Что Ромка? Ромка твой грызет гранит науки, вот и пусть грызет, лишь бы зубы себе не обломал.

– Хорошо, можем завтра поехать за город, позагорать.

– Позагорать само собой. Слушай, тебе не кажется, что в нашей жизни не хватает приключений?

– Ну… – усомнилась я. Если честно, приключений в нашей жизни хватало, несколько раз мы с подружкой запросто могли головы бы лишиться, если бы не вмешательство моего мужа, полковника спецназа, кстати.

– Не хватает, – отрезала Женька. – Жить надо так… – В этом месте она споткнулась и выругалась: – Черт… – А я хихикнула. – Ладно, поехали пельмени есть, – вздохнула подружка.

С пельменями было покончено быстро. Женька вспомнила про письма и пошла за своей сумкой, а я стала мыть посуду.

– Ну что, почитаем, что люди пишут, – сказала она, вернувшись и устраиваясь за столом. Женька надорвала первый конверт и начала читать: – Уважаемая Анна…

Я писала романы под псевдонимом Анна Асадова, псевдоним мне придумала Женька, она же намеревалась написать историю моей жизни, присовокупив к ней свои воспоминания. Надеюсь, это случится после моей кончины, когда мне, по большому счету, будет все равно, что обо мне граждане думают. При Женькиной фантазии сделать из моей жизни романтический триллер с элементами порнографии – раз плюнуть.

– Когда я впервые увидел вас… так… – Женька взяла в руки конверт и удовлетворенно кивнула. – Ясно. Из мест лишения свободы беспокоят. Где это он тебя видел? Слушай, а у них там телики есть?

– Откуда мне знать?

– Может, и правда видел. Тебя на той неделе опять по телику показывали.

– Читай дальше.

Женька продолжила чтение, давясь от смеха, вскоре мы уже хохотали в голос.

– Да… талант у парня.

– Уверена, это коллективный труд, – усмехнулась я.

– Ага. Небось всем бараком писали. Ох уж эти мужики… Так, меняем тему. Вот, пенсионерка пишет, приятно глазу: коротко и не по делу. Книги ей твои нравятся, а вот ремонт в подъезде так и не сделали, хотя третий год обещают. Школьницы пишут, ну, эти молодцы, если не считать грамматических ошибок… Приглашение на встречу ветеранов… Еще приглашение, какой-то Липатов зовет тебя на презентацию своей книги. Знаешь Липатова?

– Нет.

– Значит, не пойдем.

Я домыла посуду, поставила на плиту чайник, и тут Женька сказала:

– Анфиса, посмотри-ка… – и протянула мне письмо.

Небрежно вырванный из тетрадки листок в клеточку, на нем крупным почерком было написано: «Уважаемая Анна. Вы пишете детективы, а моя жизнь в последнее время превратилась в детектив. Меня преследуют. Я боюсь… нет, я уверена, что меня хотят убить. Это все из-за родового проклятья, из-за страшной тайны, в которую я невольно посвящена. Я не могу никому доверять, близкие люди стали врагами, я одна и совсем беспомощна. С уважением, ваша давняя читательница и почитательница Кошкина Мария Степановна».

Вот тогда я и заявила, что это полный бред, а Женька по обыкновению начала спорить:

– А если тетка не чокнутая, и в самом деле…

– Что в самом деле? – передразнила я. – Ее жизнь превратилась в детектив? Близкие люди стали врагами? Еще страшная тайна и родовое проклятье. Можно смело ставить диагноз.

– И фамилия какая-то дурацкая, – кивнула Женька. – Кошкина…

– Фамилия обыкновенная, а вот письмо… Ладно, бог с ней, с Кошкиной, и ее фантазиями. Читаем дальше.

Женька надорвала следующий конверт, но читала уже без задора. Чувствовалось, что неведомая Кошкина не шла у нее из головы.

– Все, – вздохнула она, откладывая последнее письмо. – Больше ничего интересного.

– Пойду Ромке позвоню, – сказала я и отправилась в прихожую, где у нас стоит телефон. Поболтав с мужем, я вернулась в кухню и застала Женьку с конвертом в руке.

– Анфиса, а Кошкина эта из нашего города. Вот здесь и адрес есть. Холмогорская, пять, квартира тринадцать.

– И что? – нахмурилась я.