«Коламбия пикчерз» представляет - Татьяна Полякова

Ободряемые улыбками и бесконечными «пожалуйста», мы прошли на кухню, где за накрытым столом обнаружили еще двух женщин. Остатки салата, три колечка колбаски, груда куриных костей и пустая бутылка водки намекали, что праздник в завершающей стадии. Послав Женьке испепеляющий взгляд, я промямлила:

– Мы, собственно, на минуточку…

– Это Анна Асадова, – выдохнула хозяйка, глядя на очумевших подруг с гордостью. Те переглянулись в недоумении, а Ольга объяснила: – Она детективы пишет. – И обратилась ко мне: – У меня ваших книг целая полка. Хотите покажу?

Тетки дружно выдохнули и закивали, приглядываясь ко мне.

– Вот видишь, – зашептала Женька мне на ухо. – Народ тебя знает.

– Садитесь, пожалуйста, – одна из женщин вскочила из-за стола, уступая мне стул, Ольга метнулась к шкафу за чашками.

– Сейчас будем чай пить.

– Не беспокойтесь, – пискнула я и незаметно продемонстрировала Женьке кулак. Та сделала вид, что ничего не замечает, и устроилась за столом. Ольга принесла из комнаты два стула, и все наконец расселись. Одна из женщин заварила чай, все трое смотрели на меня так, точно ожидали подарка. Я мысленно чертыхнулась.

– Вы не подумайте, – вдруг затараторила Ольга. – У нас… у меня в воскресенье день рождения был, вот девчонки с работы и зашли отметить.

– Поздравляем, – сказала я с большим желанием провалиться сквозь землю. – Извините, что мы так не вовремя… Мы, собственно, хотели поговорить о вашей подруге Кошкиной.

– А что случилось? – испуганно спросила Ольга, замерев с заварочным чайником в руке; он опасно наклонился, и я поспешно убрала руки, боясь, что меня, чего доброго, кипятком ошпарит.

– Она Анне письмо прислала, что ее якобы преследуют. Вот мы и решили… а соседка говорит, что Кошкина куда-то исчезла, – взяв из рук Ольги чайник, пояснила Женька.

– Это какая Кошкина? – подала голос одна из женщин. – Та, у которой барабашка завелся? Соседка твоя?

– И вовсе не барабашка, – обиделась Ольга. – Что ты выдумываешь?

– Ты же сама говорила, кто-то вещи у нее переставляет.

– Говорила, только не про барабашку. Вот что, – вдруг посуровела она. – Пейте чай и давайте по домам. Видите, у меня тут разговор серьезный.

Женщины насупились, в молчании выпили чай и потянулись к выходу. Ольга выпроводила их за дверь и вернулась к нам.

– Подруги не обидятся? – спросила Женька.

– Переживут, – отмахнулась Ольга. – Да и не подруги они мне, работаем вместе. На рынке. Значит, она прислала вам письмо?

– Да. И мы решили… ей помочь, одним словом, – нашлась Женька. – Но ее дома не застали. И соседи не знают, где она может быть.

– Я поначалу тоже думала, что у Машки с головой не в порядке, – кивнула Ольга. – Выдумывает всякую хрень… прошу прощения. Уж я и так ее уговаривала, и эдак, а она знай твердит: меня, говорит, хотят со свету сжить.

– А кто хочет-то? – нахмурилась Женька.

– Так в том-то и дело, что неясно. То есть выходило, она сама не знает. Долдонит одно: не оставят меня в покое. Я с ней вконец измучилась, даже прятаться от нее начала, так меня ее россказни достали. Да и видно было, что всю правду она не говорит, Машка вообще-то скрытная. А чего вам она в письме написала?

Я подумала и показала ей письмо.

– Ясно, – вздохнула она, прочитав послание. – Опять двадцать пять. Вот ведь…

– Вы ее когда в последний раз видели?

– В пятницу, вечером. Во дворе гуляли, разошлись часов в одиннадцать, погода хорошая была, грех дома сидеть. В субботу я после работы на дачу поехала, а в воскресенье у меня день рождения. Я очень удивилась, что Маша не пришла поздравить и не позвонила даже. Неужто, думаю, забыла? До обеда терпела, потом сама решила позвонить, пригласить ее отметить. Я особо никого не собирала, пришли самые близкие. Звоню, трубку никто не берет.

– У нее есть мобильный телефон?

– Мобильного нет. На что он ей? Домашний. Ей телефон поставили, когда она инвалидность получила. Сначала он в прихожей висел, а потом пошли разборки с соседями, мол, она платить за него должна, раз он ее, а болтают-то все, особенно вертихвостка эта, Юлька. Соседи у Машки вообще не приведи господи, одна пьяница, вторая зануда, третья… Ладно, дело молодое. Короче, она с ними намучилась и телефон в комнате у себя поставила: уж если никто платить не желает, так нечего и звонить. Совершенно справедливо, я считаю. – Мы согласно кивнули, успев потерять нить разговора. – Так вот, звоню я в воскресенье, а трубку никто не берет. Последний раз звонила поздно вечером, часов в десять, у меня уж и гости разошлись. Нет Машки. Чудеса, думаю. Куда делась? В понедельник пошла к ней, бабка мне: с субботы ее нет. Тут я, конечно, забеспокоилась: со здоровьем у нее проблемы, а ну как плохо стало? Весь вечер я опять звонила, и ей, и подругам ее из библиотеки, где она раньше работала, всем, кого знала. А во вторник мне уже лихо стало, я давай больницы обзванивать, даже к врачу нашему участковому сбегала – может, Маше путевку в санаторий дали? Та ничего не знает. В общем, с перепугу я давай в морги звонить. Слава богу, там ее нет. И теперь не знаю, что и думать. А сегодня ночью проснулась, вроде меня кто-то в бок толкнул, лежу, и мысль мне на ум пришла: а ну как она права была? И вовсе это не глупости?

– Что? – в два голоса спросили мы.

– Все эти ее разговоры. А ну как и вправду?

– Было бы здорово, если бы вы рассказали нам все по порядку, – влезла Женька. Вид у нее был как у гончей, взявшей след. Мне, признаться, разговоры уже надоели, я с тоской подумала, что время могла бы провести с большей пользой, но вместе с тем тревога, неизвестно откуда взявшаяся, все нарастала.

– По порядку? С самого начала, что ли?

– Давайте сначала, – обреченно кивнула я.

– Значит, так, – хмуря лоб, завела Ольга. Женька закатила глаза, а я пожала плечами – мол, за что боролись, на то и напоролись. – Познакомились мы давно, лет десять назад, когда Маша сюда переехала.