Все в шоколаде - Татьяна Полякова

– Я не пью.

– Давно?

– С самого утра.

– А я выпью. – Он жестом подозвал официанта, и через минуту тот принес ему водки. Волков выпил, закусил помидором и взглянул с печалью. – Иногда хочется наплевать на все и уйти куда-нибудь…

– Каждый раз, когда я привожу тебе деньги, ты говоришь одно и то же. Это что, рецидив совести?

– Ты-то, конечно, понятия не имеешь, что это такое, – буркнул он.

– Тебе просто нравится валять дурака. Мужик твоей комплекции не заводит дурацких разговоров со ста грамм.

– Не знаю, почему я испытываю к тебе симпатию.

– Знаешь. Но это неважно.

– А что важно? – прицепился он.

– Понятия не имею. Когда размышляю об этом, итог неутешителен. У меня почти всегда выходит – ничего.

– Оптимистично.

– А чего ты хотел?

– Ладно, по душам, считай, поговорили. Теперь о деле. Вскрытие показало: смерть девушки наступила где-то в районе одиннадцати вечера, примерно в 10. 45. Причина – удушье… Чего ты морщишься? – спросил он.

– А с чего бы мне светиться от счастья?

– Девку удавили, причем до последнего момента она ничего не опасалась. Никаких следов борьбы. Она лежала в постели, убийца подошел сбоку, накинул ей на шею чулок и намотал его на спинку кровати. Девица открыла рот, с намерением закричать, но вряд ли преуспела в этом. Совершив этот подвиг, убийца сунул ей в рот доллары и занялся вскрытием, написал на стене заветное слово и был таков.

– Что тебе не нравится? – через минуту спросила я.

– Все, – ответил Волков, отправляя в рот очередной кусок мяса.

– Что тебе особенно не нравится? – предприняла я вторую попытку.

– Мы имеем дело с маньяком. Мне не нравятся маньяки.

– Может, кому-то хотелось, чтобы ты решил, что это работа маньяка?

– Смысл?

– Пока я его не вижу. Давай подумаем. Девчонке сломали шею. Почему бы на этом не остановиться?

– У меня два варианта. Либо псих не уверен был, что таким образом разделался с ней, и решил подстраховаться, либо находился в таком бешенстве, что просто сломать ей шею было для него недостаточным.

– Надпись на стене и доллары, втиснутые ей в рот?

– Похоже на приступ ревности. Тоже два варианта: девица была чересчур корыстной и ее дружку это надоело, либо он узнал, что она подрабатывает на стороне. Баксы в данном контексте означают одно: подавись этими деньгами. Надпись «Сука» в схему укладывается.

– Если этот парень маньяк…

– Не если. Ты же видела, что он с ней сделал.

– Маньяки убивают просто потому, что им хочется убить. Для этого необязательно изобличать измену.

– Куда ты клонишь? – наконец-то проявил интерес Волков.

– Против надписи я ничего не имею, – почесав нос, заметила я. – Маньяки любят оставлять автограф. «Сука» очень универсально, парень не любил женщин вообще, или продажных женщин, или брюнеток, или блондинок… Но доллары – это скорее жест обманутого любовника… Или обманутой жены любовника.

– Оригинально, – хмыкнул Волков. – Ты ж сама говорила, что ничего не слышала о женщинах-маньяках?

– А у меня большие сомнения в том, что там поработал маньяк. Псих – куда ни шло, но не маньяк. И женщина теоретически могла проделать это не хуже мужчины. Намотав чулок на спинку кровати, сломать девчонке шею не так уж трудно, а с бездыханным телом и вовсе вытворяй что хочешь. Кстати, вряд ли настоящий маньяк позволил бы своей жертве умереть так легко, что она, по твоим словам, и испугаться не успела. Он бы включил музыку погромче и выпотрошил ее еще живой.

Волков отодвинул тарелку и задумался.

– Если честно, мне это тоже приходило в голову, – изрек он.

– Девушка была изнасилована?

Волков отрицательно покачал головой.

– Кто обнаружил труп?

– Сосед возвращался домой около часа ночи, обратил внимание на приоткрытую дверь.

– Он входил в квартиру?

– Нет. Позвонил трижды, ему не ответили, и это его насторожило. Вместе с женой они разбудили соседей по лестничной клетке и, посовещавшись, вызвали милицию.

– А что за соседи?

– Обычные люди, среднего возраста и среднего достатка. С убитой едва знакомы, знали, что зовут Алла. Соседка была в ее квартире дважды, когда собирала деньги для установки железной двери подъезда. Мужчины, по их словам, к Алле заглядывали часто, утверждают, что никого опознать бы не смогли, не приглядывались.

– Но ведь кто-то дал довольно точное описание одного из гостей?

– Вчера. А сегодня утром никто ничего не мог вспомнить.

– Только не говори, что с ними успели провести работу.

– Не говорю. Я лишь хочу знать, чем мы будем заниматься: искать убийцу или дурака валять?

– Дед сказал: найти. Но следует учитывать, что любое выражение имеет ряд значений…

– Господи, как я ненавижу, когда ты умничаешь, – затосковал Волков.

– Он сказал найти и вроде бы совсем не впечатлился убийством. От визитки отмахнулся как от чего-то совершенно несущественного. И о помощи следствию говорил серьезно… Но это ничего не значит, то есть это не будет ничего значить, если во время следствия мы обнаружим нечто…

– Спасибо, что растолковала, – хмыкнул Волков. – Как только я увидел эту девку, сразу вспомнил о геморрое.

– Да, ты говорил. И не смотри на меня с огнем в очах, я всего лишь девочка на побегушках, глупо тратить на меня свои нервы.

– Ладно, будем считать, что мы его ищем, то есть хотим найти.

– Ага. Найти его необходимо, а вот остальное…

Волков опять поморщился, а я посоветовала себе придерживать умные мысли и виновато улыбнулась.

– Сейчас ребята беседуют с жильцами дома, – заговорил Волков. – Возможно, какая-то зацепка… В «Пирамиде» тоже с персоналом работают, но ты же знаешь… Короче, я хочу, чтобы в «Пирамиду» отправилась ты.

Я кивнула. Что ж, Волков прав, соседи, возможно, не приглядывались к гостям Аллы, а вот ее подружки в клубе должны быть в курсе ее любовных дел, так что мне следует узнать о них первой.