Хватит быть для всех хорошей! - Ребекка Рид

Сегодня я нервничаю. У человека, прикрепляющего микрофон к моему бюстгалтеру, холодные руки. Если вы мужчина, микрофон обычно кладут в карман, но если на вас платье, а вы хотите выступить на телевидении, это означает, что кто-то будет водить холодной рукой у вас по спине, пытаясь прикрепить микрофон к нижнему белью.

Обычно я не нервничаю, но сегодня устала и в стрессе. Пришлось встать очень рано. К тому же я набрала небольшой вес перед Рождеством, а это означает, что в социальных сетях будет еще больше едких комментариев, когда все закончится. Есть ли темы, на которые комикам не стоит шутить?

Продюсеры ведут меня по коридору и представляют другому гостю – комику, которому сообщили, что он не должен отпускать сексистские или расистские шуточки на благотворительном мероприятии, а он возразил, благодаря чему и попал в новости.

– Привет! – улыбаюсь я, протягивая руку. – Приятно познакомиться.

Он улыбается в ответ совершенно дружелюбно, как и все они.

Телевизионщикам нравится перед передачей держать гостей для дебатов в разных комнатах. Они делают это по двум причинам: потому что не хотят, чтобы гости спорили не на камеру, а во-вторых, гораздо труднее ожесточенно препираться с кем-то, если вы уже познакомились в гримерке. Подробнее об этом позже.

Так или иначе, они подталкивают нас в нужном направлении и говорят комику встать передо мной.

– А разве дамы не должны быть первыми? – ухмыляется он. – О, подождите, это сексизм?

Я улыбаюсь и, возможно, немного закатываю глаза, но ничего не говорю. Он пытается завести меня. Его уловка срабатывает, но я не признаю это. Я же милая девочка, понимаете. Я не клюю на наживку, когда люди рядом со мной отпускают неуклюжие шутки про сексизм. И это – как я понимаю несколько мгновений спустя – всегда было моей ошибкой.

Через несколько минут мы в эфире, и мне задают вопрос. Комик уже высказался, а теперь перебивает, не давая высказаться мне. Я машинально приставляю палец к губам и шикаю на него, словно на капризного ребенка. Он не успокаивается, и тогда я заявляю: «Либо говорю я, либо говорим мы вместе, но я не замолчу». И он замолкает.

Впервые за все время, что я могу вспомнить, мужчина замолчал, чтобы дать мне слово. И ощущения при этом невероятные, как будто я только что разбила некий персональный стеклянный потолок, мешавший мне расти дальше. После долгих лет, когда на званых ужинах и на рабочих совещаниях мне приходилось бороться за право быть выслушанной, я наконец-то огрызнулась и со всего размаха разобралась с этой проблемой.

Дискуссия заканчивается, мы обмениваемся любезностями, пожимаем друг другу руки и по-дружески расходимся. А затем все взрывается. Социальные сети переполняет ужас по поводу моего поведения. Меня прозывают «Ребеккой грубой». Я ненадолго попадаю в заголовки новостей. Я отправляюсь домой на Рождество, и дальним родственникам кажется смешным приставлять палец ко рту и шикать на меня вместо приветствия. За ночь я успела прославиться как «Грубая женщина».

Поначалу я сгораю от стыда. Я не грубая. По крайней мере, не в общепринятом смысле. Меня с раннего детства хвалили за хорошее поведение. Я всегда говорила «пожалуйста» и «спасибо». Я даю чаевые, посылаю открытки на дни рождения, соглашаюсь поделить счет пополам, даже если брала только одно блюдо. Я вела колонку об этикете, и я сочиняю потрясающие благодарственные письма.

Но чем дольше шумиха, чем больше людей называют меня «Ребеккой грубой», тем сильнее я понимаю: последнее десятилетие моей жизни было дорогой к распрограммированию себя. С каждым прошедшим годом я становлюсь все грубее. И не случайно то, что чем грубее я становлюсь, тем я становлюсь счастливее и успешнее.

Как я поняла, грубость – это талант. Вместо того чтобы скрывать ее, я собираюсь использовать грубость как свою личную сверхсилу, а вы можете сделать то же самое.

Что на самом деле значит быть грубой?

Если мы собираемся говорить о грубости на протяжении всей книги, нам, вероятно, нужно понимать друг друга, особенно в том, что имеется в виду, когда речь заходит о грубости.

Существуют два типа грубости: неприемлемый и достойный восхищения. Лучше всего объяснить это на следующем примере. Представьте, что вы в ресторане. Правильная грубость – это дать сотрудникам понять, что ваше блюдо холодное. Неправильная грубость – настаивать на том, что это их вина. Правильная грубость – вежливо попросить пересадить вас, если из окна дует или вам неприятны соседи. Неправильная грубость – агрессивно нападать на персонал, который не может ничем вам помочь.

Тип грубости, которому посвящена эта книга, я называю «положительной грубостью». Если честно, такое поведение считают «грубым», когда его демонстрирует женщина, но когда дело касается мужчины – это «умение настоять на своем» или «уверенность в своих силах». Положительная грубость – это вежливо сказать, что вы не собираетесь платить за несъедобное блюдо. Настоящая старомодная (неприемлемая) грубость – это оскорблять повара или набрасываться на официантов, которые, возможно, устали, выполняют скучнейшую работу, получают минимальную зарплату и не имеют никакого отношения к приготовлению указанного блюда.

Бывает грубое поведение, которым невозможно восхищаться или даже защищать. Например, щелкать пальцами, подзывая официанта или официантку. Кричать через весь зал, требуя обслуживания, отпускать язвительные замечания в адрес персонала, смотреть свысока на других посетителей или громко ругать все блюда. Все это попадает в категорию неприемлемой грубости. Намеренно кого-то оскорблять – это нехорошо всегда. Если вы искали книгу, в которой защищается такой тип грубости, вам крупно не повезло и вы выбрали не ту. Эта книга откроет вам, какой может стать ваша жизнь, если вы перестанете беспокоиться о том, чтобы показаться грубыми.

Быть грубой нелегко (не всегда легко)

Не буду лгать: на своем пути к переосмыслению приемлемого уровня грубости в повседневной жизни я иногда ошибалась. Сколько себя помню, я всегда пыталась избегать грубости, и мне было трудно сразу понять, какое ее количество окажется достаточным. Взять для примера тот судьбоносный эпизод в утренней программе на национальном телевидении. Сразу же после «шиканья» я сказала: «У вас была возможность высказаться, а теперь я воспользуюсь своей». Фраза, должно быть, привычная для каждой женщины – в современном мире без нее не обойтись. Только никому она не была особенно интересна. Людей заботило лишь мое «шиканье», выглядевшее даже немного по-детски. Хотя ощущение от этого было прекрасным.