Дом голосов - Донато Карризи

Ему оставалось очень мало времени, чтобы принять решение.

На вывеске старинного кафе «Ривуар» на площади Синьории было выведено золотыми буквами: FABBRICA DI CIOCCOLATA A VAPORE [3 - Изготовление горячего шоколада на пару (ит. ). ]. Заведение с давней историей, расположенное на первом этаже палаццо Лависон, было основано в 1872 году.

Оно спасало не только от холода этой унылой зимы, но и давало благословенный приют обонянию.

Пьетро Джербер стоял у стойки, упиваясь запахами свежей выпечки, лелея в руках чашечку кофе.

Сквозь витрину увидел, как она свернула на площадь с улицы Ваккеречча. Черное пятно позади группы туристов, бодро шагавших к Уффици. Ханна Холл была одета так же, как накануне: свитер, джинсы, сапожки; сумка на длинном ремешке. Волосы так же собраны в хвост, и опять же, одежда никак не соответствовала сезону.

Джербер через стекло мог незаметно наблюдать за ней. Вообразил, как стучат ее каблуки по мостовой, омытой дождем, некогда покрытой флорентийской керамической плиткой, чтобы походка дам казалась более легкой.

Видел, как она вошла в табачную лавку и деловито встала в очередь. Когда подошел ее черед, указала на одну из пачек, выставленных за прилавком, потом порылась в сумке, вытащила несколько смятых банкнот и горстку монет и все это вывалила перед продавцом, чтобы тот помог ей разобраться с незнакомой валютой.

Эти неловкие движения, в которых выражалась неуверенность, а также и неспособность принять участие в сложной игре жизни, убедили Пьетро Джербера в том, что ей следует предоставить еще один шанс.

Она не такая, как прочие игроки, сказал себе психолог. Она вступила в игру с заведомо невыгодной позиции.

Может, и нет в ней ничего дьявольского, как он подумал, просмотрев видеозапись. Может, ей в самом деле нужно, чтобы кто-то ее выслушал. Иначе она бы не отправилась в путь с другого конца света, чтобы выяснить, была ли реальной такая трагедия, как убийство ребенка по имени Адо, а главное, несет ли она за это какую-либо ответственность.

– Какие сигареты вы курите? – спросил он через некоторое время, когда Ханна прикурила первую, усевшись в то же креслице, что и в первый раз.

Женщина подняла взгляд от огонька зажигалки.

– «Винни», – ответила она, вытащила из сумки пачку «Винфилда» и показала доктору. – Сигареты австралийские, мы их у себя так называем.

Воспользовавшись тем, что она открыла сумку, Джербер разглядел там листок из блокнота, на котором Ханна написала имя Ишио.

– Вам нравится курить? – спросил он, чтобы отвлечь внимание Ханны от своего неуместного любопытства.

– Да, но приходится себя ограничивать. И не потому, что это вредит здоровью, – уточнила она. – В моей стране это дорогое удовольствие: пачка стоит почти двадцать евро, а в ближайшее время правительство собирается вдвое повысить цены, чтобы заставить всех бросить курить.

– Стало быть, здесь, в Италии, вы можете безудержно предаваться страсти, – заметил Джербер. Но женщина взглянула на него недоуменно. Психолог забыл, что Ханна лишена чувства юмора, и это позволяет диагностировать шизофрению.

Чуть раньше Джербер вручил ей нечто вроде блюдечка, которое шестилетняя пациентка слепила для него из пластилина. Изделие неправильной формы, богато украшенное разноцветной глазурью, по замыслу юной мастерицы должно было служить пепельницей.

Ханна была не так напряжена, как в прошлый раз, и оба чувствовали себя более вольготно. Психолог решил воссоздать все атрибуты их первой встречи: горящий камин, чай и полное отсутствие помех.

– Я думала, вы больше не захотите меня видеть, – выпалила Ханна, глядя на него в упор.

– Что навело вас на такую мысль?

– Сама не знаю… Может быть, ваша реакция в конце нашего разговора в субботу.

– Сожалею, что вы пришли к таким выводам, – приуныл Джербер: его в самом деле огорчило, что Ханна все поняла.

Ханна чуть прищурила влажные голубые глаза:

– Значит, вы мне поможете, да?

– Сделаю все, что в моих силах, – заверил ее Джербер.

Он долго размышлял над тем, какой подход избрать. Согласно его австралийской коллеге, следует забыть о взрослой и говорить с ребенком. И был один прием, который всегда срабатывал с его маленькими пациентами и помогал им с большей легкостью воссоздавать то, что с ними случалось.

Детям нравилось, когда их слушают.

И если взрослый показывал, что помнит в точности все, что они говорили прежде, дети это воспринимали как поощрение и находили достаточно уверенности в себе и доверия к доктору, чтобы продолжать рассказ.

– В прошлый раз, в конце нашей встречи, вы сказали… – Порывшись в памяти, чтобы ненароком не ошибиться, Джербер повторил: «Когда Адо приходил ко мне по ночам, в доме голосов, он всегда прятался под кроватью… Но не он в тот раз позвал меня по имени… То были чужие».

Гипнотизер записал в блокноте три детали, поразившие его.

– Удовлетворите мое любопытство… Как мог Адо звать вас по имени, если он уже умер?

– Адо не очень-то говорил, – уточнила Ханна. – Просто я знала, когда он со мной, а когда – нет.

– Как же вы могли это узнать: вы его видели?

– Знала, – повторила пациентка, больше ничего не объясняя.

Джербер не настаивал.

– Вы вспоминаете многое из вашего детства, но среди этих реминисценций, этих образов прошлого нет воспоминания о том, как был убит Адо. Это так? – решил он вновь досконально прояснить этот пункт.

– Именно так.

Никто из двоих даже не намекнул на то, что Ханна себя считает убийцей ребенка.

– На самом деле вы, возможно, подавили целый ряд воспоминаний, не только это.

– Как вы можете это утверждать?

– Какие-то события пролагают путь, ведущий к воспоминанию о данном конкретном эпизоде.

Как хлебные крошки в сказке о Мальчике-с-пальчике. Ему нравилось это сравнение, так он и объяснял своим маленьким пациентам. Лесные птицы склевали хлеб, помешав бедному ребенку найти дорогу домой.

– Мы должны восстановить этот путь, и тут нам поможет гипноз.

– Итак, вы готовы?

Доктор попросил ее сесть в кресло-качалку, закрыть глаза и раскачиваться в ритме, заданном метрономом, который стоял на столике вишневого дерева.