Арфа королей - Джульет Марильер

Пока я пытаюсь сообразить, как аккуратнее разбудить Мааре, Ашллин, у которой зачесался нос, не удержавшись, громко чихает и выдергивает няню из сна. Мааре садится, приглаживает волосы, поправляет одежду и в этот момент видит меня.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает она.

– Вас ищу, – отвечаю я, размышляя о том, что ее тон может напугать ребенка и постарше ее питомицы, – но вы отдыхали и я, ожидая, когда вы проснетесь, немного поговорила с Ашллин.

– Ашллин? – в ее голосе слышится угроза. – Ты что, ушла с огорода?

– Она была здесь со мной, – быстро говорю я. – Разрешите представиться. Меня зовут Кира, я музыкантша. Надеюсь, вы найдете время со мной поговорить.

– О чем? – хмурится Мааре.

Я рассказываю про сорочку.

– Думаю, Дана и остальные прачки были правы, ваши мне действительно подойдут. К тому же, они говорили, что вот таких, отделанных лентами, у вас две.

– А с какой стати я должна дарить отличную одежду какой-то… бродячей музыкантше?

Я делаю несколько размеренных вдохов.

– Не дарить, а всего лишь одолжить.

– Ага, а ты потом вернешь мне ее провонявшую потом. Или даже разодранную по швам.

Она окидывает меня взглядом.

– Такая-то дылда, как ты.

– Я подумала, что могу вам кое-что предложить.

– То есть, ты собираешься мне заплатить?

С каждой фразой она нравится мне все меньше и меньше.

– Нет, скорее предлагаю заключить сделку. Если вы одолжите мне сорочку, пока не высохнет мое выходное платье, я сегодня после обеда часок-другой присмотрю за Ашллин. Я обещала научить ее играть на свирели.

Выражение лица Мааре говорит о том, что эта идея кажется ей смешной.

– На свирели?

– Да, я играю довольно хорошо. Вы могли слышать меня по вечерам. У вас будет немного свободного времени. А я позабочусь, чтобы сорочка вернулась к вам чистой, в целости и сохранности.

Вижу, что ей хочется согласиться. К чести ее будь сказано, она на пару мгновений замирает в нерешительности. Соглашаясь, она нарушает собственные правила.

– Только не попадайтесь никому на глаза, – говорит она, – иначе у меня будут неприятности.

– Мы спрячемся, правда, Ашллин?

Девочка кивает, и ее щечки делаются пунцовыми. Рука, сжимающая игрушку, немного расслабляется.

– И не фамильярничай с девочкой, – говорит мне Мааре, теперь сама строгость, – она из королевской семьи, хотя увидеть это порой бывает очень и очень трудно… А ты…

– Бродячая музыкантша.

В голове теснятся мысли. Из королевской семьи? Какой именно?

– Так что отнесись к ней с уважением! Ясно?

– Что? Ах да, да… – соглашаюсь я.

Бедная Ашллин. Сомневаюсь, что приставленные к ней надзиратели понимают, что означает слово «уважение».

– Ладно. Сорочку я принесу тебе после обеда, тогда же сможешь забрать и ребенка. Ты, Ашллин, не обмолвишься об этом ни словом. Ни единой живой душе.

Девочка кивает.

– Скажи вслух! – рявкает на нее нянька.

Мне хочется ее ударить.

– Я никому не скажу, – шепчет Ашллин, – обещаю.

В конюшне Арку разговаривает с Илланом, вернее – с кузнецом Огном. Дау тоже здесь – возится за верстаком. Иллан кивает мне. Что до Дау, то он меня игнорирует. Рядом снуют люди, занятые своими делами. Для тайного обмена информацией явно не место и не время.

– Ах, – с напускным удивлением говорю я, – вот вы где, дядюшка Арт. Я хотела с вами поговорить, но, вижу, вы заняты. Поговорим позже.

Я поворачиваюсь и ухожу, стараясь выглядеть естественно.

Вскоре он присоединяется ко мне в комнате для репетиций.

– Простите, – говорю я полушепотом, хотя Арку закрыл за собой дверь, – вы замечали рядом с домом или в саду маленькую девочку? Примерно вот такого роста с волнистыми каштановыми волосами? У нее еще всегда с собой игрушка, зверушка какая-то.

– Не помню, – отвечает Арку, – хотя детей здесь совсем немного. А почему ты спрашиваешь? Она что, пропала?

Я как можно короче рассказываю ему об Ашллин, о предстоящем уроке игры на свирели и о сорочке.

– Мааре сказала, что она из королевской семьи. Поэтому перед тем, как мы встретимся, мне не мешало бы узнать, кто ее родители.

– Вот оно что… – слегка хмурится Арку. – Могу рискнуть и высказать предположение, хотя мне говорили, что девочку прячут от посторонних глаз, да и имени ее я не знаю. Возможно, Ашллин – сестра Родана. У них большая разница в возрасте. Из-за осложнений при родах ее мать тяжело заболела и умерла. Впрочем, я слышал и другую версию, согласно которой неспособность королевы произвести на свет еще одного наследника совершенно ее подкосила. Ты потрясена, Кира? Неужели это так невероятно?

– Это потому что… потому что ее нянька – настоящий тиран, да к тому же еще и лентяйка, а Ашллин запугана и постоянно чего-то боится. Хотя глубоко внутри ее души все еще сохранилась крохотная искорка мужества. И по отношению к ней совсем неплохо было бы проявить немного доброты.

– Будем надеяться, кто-то действительно проявит, – говорит Арку и бросает на меня взгляд, которого я совершенно не понимаю, – но тебе этого лучше не делать. Ты не можешь позволить себе вмешиваться.

– Но я пообещала побыть с ней немного после обеда и не могу нарушить слово, данное ребенку.

– Ты снова меня удивляешь. Ну ладно, обещала – выполняй. Но будь осторожна. Чем меньше людей увидит тебя вместе с этой девочкой, тем будет лучше.

– Но звуки свирели все равно будут слышны.

– Действительно. Но никто не должен знать, кого именно ты учишь играть, поэтому приведешь ее сюда и закроешь дверь. Если что, моя старая свирель лежит вот на этой полке, и ты можешь взять ее. С двумя инструментами одного и того же тона учиться гораздо легче.

– Благодарю вас, дядюшка Арт. Простите, что мне до сих пор не удалось выяснить ничего полезного, но я продолжаю прилагать все усилия.

– Честно говоря, – отвечает Арку, – отсутствие прогресса меня действительно беспокоит. Донал словно стоит на пороге какого-то открытия, но сделать его ему никак не удается. Возможных претендентов на престол всего четверо, при этом троих можно отмести как бесперспективных или никуда не годных. Тоссак на сегодняшний день тоже ничего не предпринял. Мастер Брондус полагает, что на столь позднем этапе он уже не станет этого делать. Но советники регента все равно не находят себе места. Я вот думаю, не зреет ли какой-нибудь заговор.