Шанс на выбор - Джули Дейс

Холодная вода бодрит, хотя, вряд ли я могу уснуть сейчас. По крайней мере, не в этой квартире и не в компании Эммы, как бы ни хотелось. Я удержался один, два, но третий может обернуться по масштабности с катастрофу. Я не могу ручаться за себя. Больше не могу. Рэн смотрел в воду, когда встречал меня фразой:

– Возможно, тут ты встретишь свою любовь.

Он даже не представляет, как был близок. Конечно, о любви говорить рано, но и об отсутствии чувств тоже.

Когда выхожу из ванной, кружка с кофе ждёт меня, а рядом с ней тарелка, на которой яичница. Как долго я отсутствовал? Почему она просто не выставит меня за дверь? Почему готовит для меня завтрак в пять проклятых утра? Почему подтягивает одеяло, когда уходит? Что я сделал так или не так?

– Я конфискую это, – раздаётся голос Алестера, как только открывается дверь соседней спальни.

Он проходит мимо меня и занимает стул, тут же набрасываясь на еду. Мне это кажется вполне заслуженным, чего не сказать по хмурому лицу Эммы. И видя её недовольство, Алестер делает заявление:

– Я попросил присмотреть и довезти домой, а не ехать с ней домой и ложиться в кровать.

– Это уже не твоё дело, – ворчит Эмма, но её брови поднимаются, когда я следом за ней говорю:

– Ты прав.

– Что значит прав? – морщится она, смотря на меня.

– Я дал слово, что присмотрю и доставлю домой. Других просьб не было.

Поднявшись со стула, Эмма сначала смотрит на меня, после чего на Алестера, который перестал уминать завтрак и остановился. Она ничего больше не говорит, только небрежно бросает кружку в раковину и проходит мимо, захлопнув дверью своей спальни.

– Мы вляпались из-за тебя, – выдыхает Алестер, положив вилку на стол. – Думаешь, стоит возвращаться к ней, если не готов дать больше?

– Это получается непроизвольно.

Алестер откидывается на спинку и скрещивает руки под грудью.

– Парень, если не можешь, не надо мучить. Либо исчезни, либо дай ей то, что она хочет. Серьёзно, это последний раз, когда ты рядом с ней. Ни ты, никто-то другой не будете морочить ей голову, дерьма достаточно без вас. Я её парень не потому, что это надо мне. В первую очередь, это ради неё.

– Алестер! – резкий голос Эммы из комнаты, заставляет замолчать нас двоих.

– Думаю, мы услышали друг друга.

Согласно киваю, потому что не могу возразить и противостоять против правды. А Алестер прав.

– Кофе? – интересуется он.

– У меня другой пинок под зад и заряд кофеином с утра.

– Новый тренер?

– Да.

– Увидимся, – кивает Алестер.

Как можно скорей покидаю квартиру и выхожу на улицу, чтобы проветрить голову.

Я не знаю, жалею ли, что остался или всё в точности наоборот, ведь поступив иначе, я бы не услышал Алестера. Его слова не делают меня слабым и тем, кто не может сказать что-то против. Я не вижу смысла лгать ему и самому себе. Всё, что теперь мучает меня, его последние, крайне важные слова:

– Дерьма достаточно без вас. Я её парень не потому, что это надо мне. В первую очередь, это ради неё.

Если ради неё, то зачем и по какой причине? Чтобы не подпускать кого-то вроде Картера? Вряд ли Эмма не способна дать отказ. Очень даже способна. Мне бы тоже хотелось его получить, хотя, понимаю, что он вряд ли сможет остановить человека, сильно желающего чего-то. А я желаю её. Только теперь всё иначе: Алестер больше не дружелюбен, он изъясняется достаточно точно и категорично. По крайней мере, я его понимаю. Мне легко поставить на их место Мэйсона и Мэди, между которыми тоже что-то есть, что они скрывают ото всех. Мэйсон не подпускал никого к Мэди, Алестер делает это с Эммой, только вряд ли дело в излишней заботе. Что первые, что вторые что-то скрывают, и я не знаю, должен ли вмешиваться. На моих плечах уже имеются чужие тайны.

Ступаю на лёд, сразу натыкаясь на Картера, который метает в меня невидимые ножи. Даже если он был с кем-то этой ночью, его явно не заботит прошлое. Скорей, он уже забыл и вспомнил про меня и Эмму. Он молчит, Рэн напряжен, и не зря. Как только начинается тренировка, Картер делает всё, чтобы выбить меня из колеи. Весь гнев он направляет на меня. И даже тогда, когда тренер делит нас на две равные половины, он остаётся в моей команде, а Рэн в другой, Картер продолжает. Он вставляет мне палки в колёса, пасуя так, что клюшка едва не трескает пополам. Почти невзначай, он может толкнуть, проехав мимо, хотя мы не должны быть близко друг к другу. К полному краху, я и Картер – нападающие, между нами есть центральный, хотя, он лишь занимает место между двух огней. Стараюсь оставаться спокойным, но осознаю, что теряю контроль. В конечном счёте, всё завершается тем, что мы ломаем ход игры, и тренер в ярости останавливает её. Мы в заднице. Это понимает каждый. Мы как минимум в команде проигравших, потому что сосредоточились на собственной войне, а не на забивании шайб.

– Этого больше не повторится, – твёрдо заявляет тренер. – Оба отстранены.

Как только эти слова слетают с губ мужчины, небеса обрушиваются на плечи, я едва держусь, чтобы не зарядить Картеру на том самом месте, где стою. Но осознаю, что поддерживал войну. Я по собственной глупости потерял то, чего добивался не год и не два. В итоге, всё, что могу – перешагнуть порог раздевалки, отбросить клюшку в сторону и осесть на лавочку, хватаясь за голову. Этого просто не может быть. Я не знаю, как принять реальность. Отказываюсь верить. Не понимаю, как должен вернуть всё обратно. Случилось то, чего я боялся больше всего. Мой самый страшный сон стал явью. Я больше не в команде.

Глава 10

– Не кипятись, – говорит Рэн, когда я переступаю порог кафетерия, чтобы пообедать.

Метнув в его сторону взгляд «заткнись», я, насупив брови, вышагиваю в сторону стола, где должен пообедать. Я едва могу проглотить собственную слюну, чтобы третий день не першило в горле. Ни вода, ни еда, нет ничего, что способно меня успокоить. Хотя, есть одно. Возможно, даже два варианта получить малую каплю. Или нет. Три. Тренер, который вернёт меня обратно в состав команды. Картер, которому я заряжу так, что он сочтёт себя за звездочёта. Эмма, что перевернёт мир вспять и передумает быть кому-то чем-то обязанной. Вполне даже, что четыре способа. Есть Алестер, который отпустит её из своего попечения, хотя, вряд ли он или кто-то другой будет указывать мне в том, что можно, а что нельзя. А Эмма – это нельзя. Для него нельзя, и из-за проклятой совести или уважении, которые хотелось бы откинуть, я присоединяюсь к тому, что нельзя. Чем дальше – тем хуже.