Три женщины - Лиза Таддео

Мама позволяла этому мужчине мастурбировать, глядя на ее тело и лицо, прямо на улице, по пути на работу и обратно. Она была не из тех женщин, кому такое доставляет удовольствие. Но наверняка я не знаю. Мама никогда не говорила о своих желаниях. О том, что ее заводит, а что вызывает отвращение. Иногда казалось, что у нее вовсе нет собственных желаний. Что ее сексуальность – это лесная тропинка, никем не проторенная, которую можно угадать только по примятой высокой траве. А примял эту траву мой отец.

Отец любил женщин по-особому, и они считали его очаровательным. Он был доктором. Если медсестры ему нравились, он называл их «сладенькими», а если нет – «милочками». И он очень любил мою мать. Его влечение к ней было настолько очевидно, что мне даже неловко об этом вспоминать.

Хотя у меня не было повода спрашивать отца о его желании, в очевидной силе этого чувства, в силе мужского вожделения было нечто такое, что меня завораживало. Мужчины не просто хотели. Им это было необходимо. Мужчина, который каждый день преследовал мою маму, нуждался в этом. Президенты лишаются славы ради минета. Мужчина готов поставить на кон всю свою жизнь ради мгновенного наслаждения. Я не верю в то, будто у могущественных мужчин мира сего настолько мизерное эго, что они не способны понять: об их похождениях может стать известно всему свету. Я думаю, что просто их желание в тот момент настолько сильно, что все остальное – семья, дом, карьера – меркнет и превращается в каплю, холоднее и прозрачнее спермы. Превращается в ничто.

Начиная писать эту книгу, книгу о человеческом желании, я думала, что это будут истории о мужчинах. О жажде страстей. О том, как мужчины готовы перевернуть империю ради девушки, сидящей перед ними на коленях. И я начала разговаривать с мужчинами: философом из Лос-Анджелеса, учителем из Нью-Джерси, политиком из Вашингтона. Их истории поразили меня. Я пристрастилась к их рассказам, как человек может пристраститься к одному и тому же блюду из меню китайского ресторана.

История философа, красивого мужчины средних лет, началась с жалобы – жена больше не хотела с ним спать. Да и он больше не пылал к ней страстью: с годами ее привлекательность в его глазах поблекла. Позже он стал одержим татуированной массажисткой, к которой обратился по поводу боли в спине. Ранним утром он прислал мне сообщение: «Она говорит, что хочет сбежать со мной на Биг Сур». Когда мы с ним встретились в кофейне, он пылко описывал мне бедра этой массажистки. Его страсть не выглядела достойной, особенно учитывая непоправимые потери, которые он понес бы в браке. Скорее казалась поверхностной.

Мужские истории стали неумолимо бледнеть. В некоторых случаях было долгое ухаживание, иногда ухаживание, граничащее со сватовством. Но чаще всего истории заканчивались ослепляющим пульсированием оргазма. Однако если на заключительных вспышках заканчивалась и мужская прыть, то, на мой взгляд, женская зачастую только пробуждалась. В восприятии женщины намного сложнее выглядели те же самые события, и красота любовного акта могла обернуться насилием. В этом отношении именно женские чувства отражают то, как выглядят в Америке страстное желание и душевные порывы.

Конечно, женское желание могло быть таким же напористым, как и мужское. И все же, если желание было движущей силой на пути к определенному финалу, если оно было осознанным, мой интерес ослабевал. Но истории, в которых страсть не поддавалась контролю, где объект желания будто диктовал рассказчику саму историю, – именно здесь обнаруживала я и истинное величие, и страдание. Была в них беспомощность и тщетность, как во вращении педалей велосипеда назад, были в них боль, и агония, и даже уход в мир иной.

Чтобы разыскать эти истории, я шесть раз исколесила страну. У меня не было определенного маршрута. Обычно я приезжала куда-нибудь вроде Медоры в Северной Дакоте. Усаживалась в кафе, заказывала тост с кофе и начинала читать местную газету. Так я нашла Мэгги. «Толстой шлюхой» молодую женщину называли даже те, кто был гораздо моложе ее. Предполагалось, что она состоит в связи с женатым учителем старших классов. Что удивительно, реальное сношение в ее истории отсутствовало. Она рассказала мне, что у них с учителем был оральный секс и он не позволял ей расстегивать его джинсы. Он оставлял записки в ее любимой книге «Сумерки». В этих записках он проводил параллели между отношениями героев книги и их собственными. Более всего поражало и возбуждало молодую женщину огромное количество этих записок и их детальность. Она не могла поверить, что учитель, которым она так восхищается, прочел всю книгу и нашел время написать такой проницательный комментарий – словно он вел специальный курс по углубленному изучению любви между вампирами. А еще он, по ее воспоминаниям, опрыскивал страницы своим одеколоном, зная, что ей нравится этот аромат. Получать такие записки, переживать такие отношения – и внезапно, вдруг всему конец. Могу представить, какая пустота возникла в жизни этой молодой женщины.

Я узнала о Мэгги, когда ее ситуация из плохой стала просто кошмарной. Передо мной была женщина, чью сексуальность и сексуальный опыт отрицали самым ужасным образом. Я буду рассказывать историю так, как ее видела Мэгги, хотя версия, которую услышали присяжные, была совершенно иной. История Мэгги подскажет читателям ответ на распространенный вопрос: кто, когда и почему верит женским откровениям – и при каких обстоятельствах – и кто в них не верит.

* * *

Во все времена мужчины разбивали и разбивают женские сердца особым способом. Сначала мужчины любят или слегка влюблены, потом их это начинает утомлять – и они прячутся в своих раковинах на недели и месяцы, не давая о себе знать. Они охладевают и перестают звонить. А женщины ждут. Чем сильнее они влюблены и чем меньше у них шансов, тем дольше они ждут, надеясь, что он вернется с разбитым телефоном и разбитым лицом и скажет: «Прости, меня похоронили заживо, и единственное, о чем я думал, была ты, я боялся, что ты подумаешь, что я бросил тебя, но на самом деле я всего лишь потерял твой номер, потому что мой телефон украл тот тип, который похоронил меня заживо, и я три года рылся в телефонных книгах, пока не нашел тебя. Я не исчез, мои чувства к тебе не изменились. Ты имеешь право думать, что все это жестоко, непростительно, невозможно. Выходи за меня замуж».

Преступление, в котором обвинили того учителя, разрушило жизнь Мэгги, хотя у нее было нечто такое, что редко бывает у оставленных женщин. Она обладала властью, продиктованной силой ее возраста в сочетании с родом занятий ее бывшего любовника. Мэгги считала, что ее власть вполне законна. Но на самом деле это было не так.