Аста ла виста, беби! - Татьяна Полякова

Дед принялся суетливо сновать по кухне, заглядывая в многочисленные шкафчики. Не очень-то хорошо он знал, что и где у него хранится. Я поднялась и сама приготовила чай, потому что, в отличие от него, все прекрасно помнила. Впрочем, не такая уж это заслуга, если учесть, что с тех самых пор, как Дед въехал в эту квартиру, здесь ничего не менялось. Он был консервативен и не особо жаловал перемены. В своем быту уж точно не жаловал.

– Ты отлично завариваешь чай, – счел он своим долгом заметить.

Когда Дед в хорошем настроении, он любит говорить мне что-нибудь приятное, но в хорошем настроении я его видела не часто, хотя он убежден, что это только моя вина. Скорее всего, и сегодня традиция не будет нарушена. Вряд ли Дед очень обрадуется, когда узнает, с чем я явилась.

– Спасибо, – улыбнулась я, желая показать, как ценю его стремление сделать мне приятное. Как известно, доброе слово и собаке в радость, а я почти так же чувствительна. В холодильнике нашлись пирожные, из чего я заключила, что кто-то из дам не так давно был здесь. Конечно, Дед в состоянии купить пирожные и сам, но только для гостьи, потому что к еде он был равнодушен, а ходить по магазинам просто ненавидел.

Чай мы пили в молчании, одаривая друг друга нежными взглядами. Дед наверняка гадал, что привело меня к нему, а я прикидывала, как бы половчее донести до него мысль о том, что ко всеобщему благу иногда полезно поделиться с ближними кое-какой информацией. Ни он, ни я первым заговаривать не собирались, но Дед приглядывался ко мне теперь с особым вниманием.

Через минуту выяснилось, что наши мысли были довольно далеки и несхожи, потому что он все-таки спросил:

– У тебя все в порядке?

В голосе слышалось беспокойство и неподдельный интерес. Тут до меня с опозданием дошло, что мой визит в субботу к нему домой, а не в кабинет в рабочее время, откуда Дед руководил народом, дал повод думать, что привела меня сюда не забота о его благе, а личные проблемы. Обидели сироту, и я прибежала к благодетелю жаловаться на жизнь. Так и есть. Дед взял мою руку, легонько сжал.

– Что произошло?

– В мире много чего, – бодро ответила я, кляня себя на чем свет стоит за бестолковость. – В городе тоже, наверное, есть события. У меня лично – никаких.

Руку он выпустил и нахмурился.

– Я думал, что имею право… – недовольно начал он, но я перебила:

– Возможно, я испорчу тебе настроение, но мои чувства к тебе заставляют меня идти на такой риск, потому что…

– Заткнись, – прервал Дед поток моего красноречия. Хорошее настроение как ветром сдуло. Он смотрел на меня сурово, с явным недовольством, и я вздохнула, демонстрируя покорность судьбе. – В чем дело, черт возьми?

– Этот вопрос очень бы хотела задать тебе я, да боюсь как всегда не получить ответа. – Я скроила страдальческую физиономию. – Но надежда умирает последней, и я все-таки пришла. Можешь выгнать меня сразу, а можешь чуть позже. Лучше чуть позже.

– Иногда ты бываешь совершенно невыносима, – покачал он головой.

– Ты тоже, – вздохнула я.

– Ну, что у тебя? Говори.

– У меня, точнее у нас, труп.

– О господи… – Дед раздраженно отодвинул чашку. Я даже забеспокоилась, что он возьмет да и треснет по столу кулаком. Обошлось. – Я думал, ты пришла… еще обрадовался, старый дурак. Думал, соскучилась. Посидим, поговорим по душам…

– Я по душам как раз и не отказываюсь, – торопливо влезла я. – Если бы ты вдруг открыл мне душу… не всю целиком, рассчитывать на такое моего нахальства не хватит, а всего-то по одному-двум пунктам. Это бы значительно облегчило мне жизнь.

Дед продолжал смотреть на меня с неодобрением.

– И что труп? – поинтересовался он сердито.

– Труп сам по себе совершенно обыкновенный, но обстоятельства, связанные с ним…

– Тебе-то что за нужда с трупами возиться? – поморщился Дед. – Ты мой пресс-секретарь, и трупы совершенно не твое дело.

– Это как посмотреть, – вздохнула я. – Можно я тебе о нем поподробнее расскажу?

– От черта молитвой, а от тебя ничем, – махнул он рукой. – Рассказывай.

– Спасибо большое. Так вот, пару дней назад в больницу «Скорой помощи» привезли паренька с травмами, несовместимыми с жизнью.

– Это дело милиции, – не удержался Дед. – Тебе что, нечем заняться?

– Не мог бы ты выслушать мое повествование до конца, не отвлекаясь на комментарии?

– Мог бы.

– Еще раз спасибо. Итак, парень лежит в реанимации и, как это часто бывает, бредит. Кое-что в его бредовых высказываниях медсестру насторожило, и она сообщила в милицию. На звонок отреагировали, в больницу пришли, но услышанным не впечатлились.

– А надо было? – не выдержал Дед, как и большинство людей, он иногда был любопытен. – Что он болтал?

– Что-то про киллера, который вот-вот должен прибыть в наш город.

– И что? – Теперь он выглядел искренне удивленным. Я даже подумала: может, у меня в самом деле крыша съехала и всюду мерещатся заговоры?

– Ну… вроде бы киллер не простой, а из дорогих, так что цель у него должна быть серьезная.

– И ничего толковее у него вызнать не удалось?

– Не удалось. Бред, он и есть бред, а парень вдруг скончался. Он пули в сердце.

– Прискорбно, – совершенно серьезно заметил Дед. – Только я по-прежнему не пойму, тебе-то что за дело до всего этого? Мне известна твоя нездоровая страсть вечно лезть куда не просят, но… Говоришь, в милиции не впечатлились? Так, может, в его словах ничего и не было?

– Я бы тоже так подумала, если б не его преждевременная и насильственная кончина.

– Хорошо, допустим, кто-то от кого-то решил избавиться, и с этой целью наняли киллера. Я-то здесь при чем?

– Я испытываю обоснованное беспокойство. Точнее, поначалу его испытывал Ларионов, а теперь уж мы вместе. Ларионов – это начальник твоей охраны, если ты успел забыть.