Я смотрю на тебя издали - Татьяна Полякова

Сергей Львович, по моему мнению, человек-загадка, давно сидит у меня в печенках. Страх как хочется узнать, кем он был до того, как превратился в преуспевающего бизнесмена, позаимствовав чужую фамилию и чужую жизнь в придачу.

Я потянула тяжелую дверь на себя, она скрипнула, и я вошла в костел. В помещении царил полумрак, и в первое мгновение я решила, что здесь нет ни души. А потом увидела Берсеньева. Он сидел на скамье вытянув ноги и скрестив руки на груди. Голова запрокинута, он вроде бы потолок разглядывал. Димка называл его Серегой на правах собутыльника, Агатка обращалась по имени-отчеству, правда, с некоторой язвительностью, он в долгу не оставался и звал ее исключительно Агатой Константиновной, я же предпочитала обходиться без имени, потому что точно знала: никакой он не Сергей Львович. И сейчас гадала, стоит его окликнуть или лучше подойти.

– Сколько раз просил, не стой за спиной, – подал голос Берсеньев. – Не люблю я этого.

Я подошла и опустилась на скамью рядом с ним. Он молчал, и я молчала. Берсеньев не выдержал первым:

– Ты к Всевышнему или решила скрасить мой досуг?

– Скрасить, наверное, – пожала я плечами.

– И как, по-твоему, я обрадовался?

– Да как-то не очень.

– Ну, так и иди себе с миром.

– Я бы с удовольствием, но Димка волнуется. Думает, у тебя горе большое. Лично я не против, чтобы ты здесь сидел, лишь бы не приставал к господу со всякими глупостями, у него без того дел по горло.

– Я далек от этого, – хмыкнул Сергей Львович.

– Тогда чего тут сидишь?

– В дом господа заглядывают по разным причинам, – нравоучительно изрек он и принялся цитировать: – «Вхожу в мечеть, в час поздний и глухой, не с жаждой чуда я и не с мольбой, когда-то коврик я стянул отсюда, а он истерся, надо бы другой». Омар Хайям.

– Догадалась. У меня ж сестрица интеллектуалка, Джойса читает каждый день, еще до завтрака. А тут Хайям… А чего ты собираешься свистнуть? – спросила я, оглядываясь.

– Дура. Просто хотелось подумать в тишине.

– А почему в костеле?

– Потому что здесь есть скамейки, тепло, никто глаза не мозолит, пока ты не явилась. Ладно, потопали. Не стоит нервировать Иисуса своим присутствием.

– Может, у тебя правда неприятности? – спросила я, направляясь к двери.

– Откуда им взяться? – удивился Берсеньев. – Моя жизнь легка и безоблачна. Иногда это здорово достает.

– Значит, с жиру бесишься?

– Примерно так.

Мы вышли на улицу, Сергей Львович ухватил меня за плечи, развернул к себе и запечатлел на моем лбу братский поцелуй.

– Привет. Кажется, я в самом деле рад тебя видеть. Как дела?

– Могу рассказать, но оплата почасовая. Я все-таки почти что адвокат.

– Ответь коротко и просто.

– Тогда хреново.

– Бедное сердце любовью томится?

– А это откуда? – удивилась я.

– Сам придумал, – махнул рукой Берсеньев.

– Сколько талантов в одном человеке. Им у тебя не тесно?

– Привыкли, научились уживаться. Это тачка Ломакина? – кивнул он на Димкину машину, мой ответ был излишним, Димка выпорхнул из своего джипа и теперь усердно скалил зубы, демонстрируя радость встречи.

– Скажи ему что-нибудь жизнеутверждающее, – посоветовала я. – Это он засек тебя возле костела и позвонил мне с намерением оказать поддержку. Кстати, он назвал тебя другом.

– Забавно, – кивнул Берсеньев. – Я успел обзавестись друзьями, так и до женитьбы недалеко…

Мы поравнялись с Димкой, мужчины пожали друг другу руки, а я сказала:

– У него все в порядке, он просто хотел стащить коврик.

Димка сначала нахмурился, досадуя на мою болтливость, а когда речь зашла о коврике, взглянул с недоумением.

– Не слушай ее, – засмеялся Сергей Львович.

– Скажешь, я это выдумала?

– Я просто цитировал классика. Что ж, если мы встретились, может, даме кофе, а мужчинам пиво?

– Хорошая идея, – кивнул Димка. – Куда поедем?

– Тут неподалеку театральное кафе, вполне приличное. – Берсеньев подхватил меня под руку, и мы направились в сторону переулка. Димка шел рядом и время от времени вопросительно поглядывал, я усердно делала вид, что этого не замечаю.

Кафе оказалось уютным, свободный столик для нас нашелся, мы сделали заказ, Берсеньев отправился в туалет, а Димка тут же полез с вопросами.

– Что он сказал?

– Классика цитировал.

– Какого классика?

– Омара Хайяма. – Когда я закончила четверостишье, Димка сурово нахмурился.

– И что? По-твоему, он в самом деле собирался свистнуть коврик?

– Вряд ли, – взглянув на него с большим интересом, ответила я. – Это не следует понимать буквально.

– Ты не могла просто поговорить с ним по-человечески? – зашипел Ломакин. – Без дурацких стихов и прочего?

– Я пыталась. Ты же знаешь его манеру прикалываться. Он обожает двусмысленности.

Тут появился Берсеньев, и нам пришлось сменить тему. Димка с ходу принялся травить анекдоты, решив, что это лучший способ достичь взаимопонимания, а я нет-нет да и поглядывала на Сергея Львовича. Задал он мне загадку этим костелом. Вот бы узнать, что за мысли обретаются в его голове. Выглядел он как обычно, как обычно сокрушительно, я имею в виду. Рядом с ним Димка проигрывал, казался простоватым, хотя в общем-то он у нас красавец. И рост, и стать, и физиономия не подкачала. Взгляд иногда бывает весьма неприятным, но в отношении меня сие большая редкость. Плюс голливудская улыбка. Злые языки болтали, что отвалил он за нее немалые деньги, но я точно знала: это брехня. И взгляд, и улыбка в точности, как у его отца.

Берсеньев ростом ниже, хоть и ненамного, в плечах у€же, и физиономию имел ничем особо не примечательную. Костюмы носил с шиком, но Димка в этом ему не уступал. И все же… Что ж такого особенного в Сергее Львовиче? Одна из тех загадок, которую не терпится разгадать. Неудивительно, что сестрица не может выпроводить его из сердца, я бы на ее месте тоже не смогла. Хотя мое место ничуть не лучше.