Последний рыцарь короля - Нина Линдт

Герцог бросил на меня взгляд, значение которого я не поняла, и испугалась, подумав, что он послушается Николо.

– Гийом, умоляю вас! – хрипло крикнула я. Одного моего возгласа было достаточно, чтобы герцог решительно вошел в комнату.

– Отпустите ее, – ледяным тоном повторил он.

Висконти отбросил меня на диван и взялся за меч. Герцог спокойно обнажил свой. Рывком затянув на груди шнурки, я бросилась между ними.

– Нет! Вы с ума сошли! Прекратите! Гийом, – я с ужасом представила, как они будут крошить друг друга и мебель в этом доме. – Гийом, ради меня, умоляю, уберите меч!

– Ну же, герцог! Что же вы колеблетесь! – Висконти, казалось, радовала перспектива драки.

Я, умоляюще глядя в лицо герцога, коснулась его плеча и, скользнув по руке, дотронулась до кисти, сжимающей меч. У меня в голове в тот момент была такая мешанина, что мысли, словно фары далеких машин, мелькали и исчезали в темноте. Вся эта ситуация казалась и страшной, и смешной, и невероятной одновременно, и я не знала, читаю ли роман или действительно стою между двумя вооруженными мужчинами, сдерживая порыв герцога заступиться за мою честь.

– Уберите меч, – произнесла я, встретившись с ним взглядом. Меня била сильная дрожь. Долго я не продержусь.

– Донна Анна! !! – раздались крики и топот, в комнату вбежали конюх, Вадик и Катя, они своим появлением прервали дуэль, и герцог, подчиняясь моей просьбе, убрал меч в ножны.

– Я вижу, что теперь, донна Анна, вы оказываете внимание герцогу, – слащаво протянул Висконти.

Герцог хотел было вновь броситься на него, возмущенный, похожий на величественного льва с косматой гривой, но я уже крепко держала его руку, сжимавшую рукоятку меча. Повернувшись к Висконти, на глазах у изумленной публики, вне себя от гнева, дрожа от пережитого потрясения, я процедила:

– Замолчите, Висконти! Вы и так показали себя трусом и мерзавцем, напав именно тогда, когда знали, что я буду одна. Я еще очень мягко поступаю, но прощать вас впредь не намерена. Я потребую от короля и Церкви права стать независимой от вас и позабочусь о том, чтобы никогда больше вы не прикоснулись ни ко мне, ни к моему имуществу. Это дом отныне закрыт для вас. Убирайтесь прочь!

Висконти побледнел от ярости и, скрипнув зубами, вышел. Я медленно повернулась к герцогу, держа его за руку, скорее, чтобы не свалиться самой, нежели чтобы остановить его.

– Благодарю вас, сир, за помощь и благородную выдержку. Отныне вы мой друг, и я прошу у вас прощения за то, что была порой так суха с вами. Я боюсь всех, потому что не могу доверять даже очень близким людям. Как видите, они порой оказываются чудовищами, – я все еще сжимала на груди ткани платья, чувствуя себя невыносимо жалкой в том положении, в каком оказалась.

– У вас, донна, прекрасные друзья, – деликатно глядя в сторону и придерживая за руку, пока меня не прижала к себе заботливо Катя, сказал герцог Бургундский. – Я пришел сюда, потому что вместе с вашим приглашением на вечер мне передали записку, в которой некто просил заступиться за вас. Я бросил все, донна, и пришел вовремя.

– Записка? – Катя, одной рукой поглаживая меня по спине, взяла из рук герцога листок, на котором было коряво написано: «Донна Анна в беде. Если вас действительно беспокоит ее судьба, прошу вас, приезжайте как можно скорее. Не медлите, герцог. D. C. R. ».

– Опять этот таинственный D. C. R., который все о нас знает. Совершенно непонятно, как он понял, что Висконти хочет причинить Анне вред, – задумчиво сказал Вадик, глядя на записку так пристально, будто от его взгляда на бумаге должен был проступить портрет моего анонимного заступника.

– Достаточно было увидеть Висконти, чтобы понять, что он не собирается со мной вышиванием заниматься, – я поежилась.

– А может, это она? С чего ты взял, что это мужчина? – возразила Вадику Катя.

– Я, пожалуй, оставлю вас, и если ваше приглашение, донна, остается в силе, то вечером я приду проведать вас.

– Приходите, герцог, – в первый раз искренне улыбнувшись ему, ответила я, прячась тут же у Кати на плече.

Через некоторое время, приведя себя в порядок и немного передохнув, я спустилась вниз к Кате и Вадику. Друзья, шумно ругаясь, выжимали в столовой сок из апельсинов.

– Ты попала мне в глаз! – орал Вадик, жмурясь, а Катя прыгала вокруг него с полотенцем, смоченным в воде.

– Прекрати орать и вертеться, я вытру тебе!

– Что? Мой глаз? !

Завидев меня, они немного успокоились. Вадик помог мне сесть за стол, чинно протянул первый стакан сока. Я была польщена таким вниманием. Видимо, сцена несостоявшегося изнасилования однокурсницы произвела на Вадика впечатление. Так и оказалось, только несколько иначе, чем я предполагала. Едва мы втроем уселись за стол, а Николетта, шумно ворча по-итальянски, убрала остатки апельсиновой бойни, Вадик произнес:

– Знаешь, а ты, когда Висконти и герцога разнимала, была похожа на картину, с этими, как их, самаритянками…

– Сабинянками, – поправила Катя.

– Ну да, теми, что римлян со своими мужьями разнимали, принеся детей на поле боя. Там такая блондинка в центре картины стоит, раскинув руками, полуголая, так вот…

– Можешь не продолжать, – вздохнула я. Он был неисправим! Даже после такого стресса при разговоре с ним хотелось смеяться.

– Я только хотел сказать, ты совсем неплохо смотрелась! – в глазах Вадика искрился смех, хоть он и старался казаться серьезным.

– Дай мне слово, что больше не останешься дома одна, – сказала Катя. – Ты вечно находишь приключения…

– Да будете просить – одна не останусь! – решительно сказала я.

На следующий день я сходила к отцу Джакомо, рассказала ему о нападении Висконти и наконец убедила его в необходимости развода. Теперь меня ждал долгий и мучительный процесс, а ведь нужно было торопиться: со дня на день все должны были отплыть в Египет, шли последние приготовления. По всему острову разбирали ранее сложенные на берегах бочки с вином, поставленные друг на друга, и их было так много, что издалека эти склады напоминали здания. Когда мы гуляли по окрестностям города, то замечали на полях словно нарочно сделанные горки с росшей на них густой травой. Это оказались припасы ячменя и пшеницы, которые насыпали на поля, накапливая королевский резерв. Со временем от дождя, долго поливавшего зерно, оно проросло, и видна была только зеленая трава. Теперь, когда его собрались везти в Египет, с этих гор снимали верхнюю корку с зеленой травой, и пшеница и ячмень оказались такими свежими, будто их недавно обмолотили. Король готовился к походу несколько лет, основательно запасаясь средствами и провиантом.