Последний рыцарь короля - Нина Линдт

Темный берег с маленькими красными точками факелов внушал донне тревогу: даже если они выиграют завтрашний бой, придется снова сосуществовать с Висконти и Анвуайе, а ей так не хотелось снова сталкиваться с ними. Анне казалось, что за эти дни корабль превратился в дом, в уютную раковину, в которой она была ограждена от любой опасности.

Де Базен не стал засиживаться допоздна, у него еще было много дел: он планировал, как и велел король, написать завещание и исповедоваться перед завтрашним боем. На корабле тушили факелы – все собирались пораньше лечь спать. Когда Катрин Уилфрид подошла к донне Анне, оказалось, что та уже спит, завернувшись в плащ, несмотря на то, что прямо в лицо ей светила луна. Ее решили не будить, и Вильям Уилфрид, взяв женщину на руки, отнес ее в каюту.

На следующий день на заре, пока еще яркое солнце не начало пригревать, на всех кораблях, что отправлялись к берегу, готовились отслужить мессу. На «Модене» начались сборы, рыцари надевали лучшие доспехи и гербовые одежды, выбирали оружие для боя.

Граф де ла Марш с остервенением пытался застегнуть на плече часть доспеха. Все его оруженосцы куда-то разбежались, и он, высунув от напряжения язык и скосив до ломоты глаза, подхватывал непослушные ремни, чувствуя, что еще немного, и он в гневе сорвет с себя наплечник. Неожиданно тонкие нежные пальчики забрали ремешки у него из рук и ловко закрепили защиту. Граф посмотрел на донну Анну с благодарностью:

– Доброе утро, – весело сказала она.

– Доброе утро, донна. Благодарю вас за помощь, просто не представляю, куда подевались мои оруженосцы. А вы сегодня рано проснулись.

– Рано заснула, вот и проснулась рано. Мне хотелось побыть с вами, пока вы не отправитесь в бой. Неужели нельзя высадиться в другом месте, – вдруг воскликнула она с тоской, – ведь эти сарацины только и ждут, чтобы наброситься на вас там.

– Не они нас ждут, а мы их, – поправил ее граф. – Не бойтесь, донна, для нас это дело привычное.

Пальцы донны бережно проверили остальные ремешки, чтобы они не развязались во время боя. Было такое ощущение, будто она специально мешкает, не решаясь отойти от него.

В это время из каюты вышел герцог Бургундский и удивленно уставился на необычную сцену: донна Анна, бледная и взволнованная, в белой манишке с развевающимися краями, держала руки на плече графа и тихо перебирала пальцами ремни его доспеха. Они разговаривали тихо, глядя друг на друга и улыбаясь. Герцог почувствовал болезненный укол в сердце, но тут донна обернулась и с такой же нежностью, не вздрогнув и не смутившись, посмотрела на герцога. Что случилось с ней? Прежде она не позволяла себе так приближаться к мужчинам, а теперь в глазах нет ни тени прежней холодной сдержанности – она сдержанна, но в меру, и даже иногда нарушает все мыслимые правила.

– Доброе утро, донна, – сказал герцог, постаравшись, чтобы его голос звучал как можно более естественно. Он увидел, как де ла Марш из деликатности отошел подальше. Герцог надел на доспехи свою гербовую рубаху, и прежде, чем он успел сообразить, донна Анна сказала:

– Позвольте, я помогу вам застегнуться, я уже помогла графу и знаю, как это делается, – она взялась за защиту для плеча и закрепила ее на герцоге. Застегивая ремни один за другим, Анна не заметила, как приблизилась к нему.

– Вы будете сражаться? – спросила она тихо.

– Ну, конечно, – улыбнувшись, ответил герцог.

– Не ходите первым, – вдруг выдала донна, немного поколебавшись: – первые всегда погибают.

– Но ведь если все будут бояться, тогда никто не пойдет. Идя первым, я подаю пример остальным.

– И вам не страшно?

– Знаете, донна, боятся все, но, в отличие от трусов, храбрецы никогда не признаются, что им страшно.

Донна посмотрела на него как-то странно, испуганно и вместе с тем решительно.

– Я желаю вам удачи, герцог. От всего сердца.

Она пролепетала это и, опустив взгляд, густо покраснев, ушла в каютное отделение. Герцог не знал, радоваться ему или сердиться на нее, поэтому решил не мучить себя размышлениями на эту тему. Спустившись в лодку, он добрался до норманнского судна, отстоял мессу вместе с королем и поцеловал крест, который держал легат.

Король, заметно волнуясь, держась рукой за висящий на поясе меч, обратился к своим рыцарям с речью:

– Мои верные друзья, мои рыцари, верьте, мы будем непобедимы, если сплотимся в нашей любви. Ведь это по Божьему соизволению мы прибыли сюда, чтобы высадиться в столь сильно защищенной стране. Впереди у нас много испытаний и тягостных моментов, но я хочу, чтобы прежде всего вы сохранили в этом походе свою веру. Здесь, положа руку на сердце, я говорю вам: я не король Франции, я не Святая церковь, это вы являетесь тем и другим. А я всего лишь человек, чья жизнь закончится, как и жизнь других людей, когда того пожелает Господь. И что бы ни случилось, все пойдет нам на благо. Если нас победят, то мы станем мучениками, а если мы восторжествуем, то высоко вознесем славу Господа, славу Франции и славу всего христианского мира. Помните, рыцари, что наше дело – это дело Господа, и мы победим во имя Христа. Он восторжествует прежде всего в нас – что бы ни случилось. Он принесет славу, честь, благословение – не нам, но имени своему, ибо слава его не закончится никогда!

Когда корабль короля вслед за лодкой, на которой Жан де Бомон, Матье де Марли и Жоффруа де Сержин везли штандарт с изображением святого Дионисия, вышел вперед, за ним потянулись остальные галеры. Герцог обернулся: ему показалось, что на «Модене» он смог различить фигуру с белым покрывалом на голове, смотревшую им вслед.

В шлюпках и на галерах, сдерживая испуганных лошадей, горя жаждой борьбы и сражений, воины Христова войска напряженно следили за берегом – там их уже ждал неприятель. Когда они приблизились к острову на арбалетный выстрел, конные и пешие сарацины принялись обстреливать их, стрелы густо закрыли небо, и вода кругом забурлила. Рыцари отстреливались, торопясь поскорее пристать к берегу. Свист стрел резко разрезал воздух, раздавались удары стрел о щиты, возгласы раненых и умирающих.