Черная Ведьма - Лори Форест

Коснувшись моей руки, Пейдж осторожно предупреждает:

– Эллорен, её имя нельзя произносить вслух. И тебе лучше не подходить к твоим знакомым. Случилось нечто слишком ужасное…

– Да знаю я… всё знаю, – прерываю я подругу. – Но… Почему нельзя произносить её имя?

С трудом сглотнув, Пейдж бросает на Гаффни опасливый взгляд.

– Потому что её изгнали, объявили вне закона.

– Изгнали? – Раскрыв рот, я в ужасе застываю. Изгнать гарднерийца – всё равно что похоронить его, лишить жизни. Так поступают только с самыми опасными преступниками, чтобы стереть память об их существовании и восстановить честь семьи и чистоту крови. – Как же так… тётя говорила, что Совет поможет Сейдж.

Снова взглянув на Гаффни, Пейдж пожимает плечами:

– Наверное, Сейдж не приняла их помощи.

Я прекрасно помню нашу последнюю встречу. Тогда она вела себя как сумасшедшая. Это и понятно. Кто угодно сойдёт с ума, родив икарита. Но ещё я вдруг вспоминаю, как давным-давно, когда я была совсем маленькой, Сейдж плела мне венки из лент и полевых цветов, как разрешала гладить маленьких овечек в поместье Гаффни. А потом, спустя несколько лет, именно Сейдж учила меня шить и украшать одежду сложной вышивкой. Мы часто сидели под раскидистым дубом на полпути между нашим домиком и поместьем её родителей и вышивали цветы железного дерева на блузках и юбках. Меня всегда восхищали нежная грация Сейдж и её удивительная способность придумывать изысканные узоры.

– Пойду поздороваюсь с её братом, – оставив тарелку на краю стола, объявляю я.

Пейдж вздрагивает. Ей хотелось бы сейчас оказаться подальше от Гаффни и всего этого кошмара наяву, однако остановить меня она не пытается.

Шейн так крепко сжимает хрустальный бокал, как будто раздумывает, в кого бы им швырнуть. Старший брат Сейдж ниже ростом, чем большинство офицеров в зале, но сложён как настоящий борец. Казалось, он состоит сплошь из мышц и ярости, которые преобразуются в сгусток энергии.

– Шейн, – негромко обращаюсь к нему я, – мне сказали… о Сейдж.

Его лицо искажает гримаса боли.

– А тебе не сказали, что её имя теперь нельзя произносить? – Показав бокалом на родителей, он с отвращением роняет: – Смотри, вот накажут тебя, объявят изгоем…

– Что с ней? Как она? – беспокойно оглянувшись на чету Гаффни, спрашиваю я.

– Я ничего не знаю, Эллорен, – мрачно отвечает Шейн. – Даже не знаю, где она. Никто не знает. А младшие сёстры сбежали с ней.

От этих слов мне становится трудно дышать. Ещё и сёстры! Перед глазами встаёт фигурка Сейдж в предутреннем тумане посреди безлюдного леса, и меня пронзает острое чувство вины. О Древнейший! Ну почему я тогда ничего не сказала…

– В погоню за ними отправили весь Пятый дивизион, однако никого не нашли, – растерянно качает головой Шейн. – девчонки будто в воду канули.

В Пятом дивизионе служат лучшие гарднерийские следопыты. От них не спрячешься. Эти бойцы отточили навыки тайной слежки во времена Войны миров, разведывая местонахождение вражеских лагерей, где прятались опасные противники из народа фей. Поговаривают, что лучшие из Пятого дивизиона могут пройти по следу, оставленному в лесу неделю назад. Всё это мне рассказал Рейф, которого Пятый дивизион уже не первый год зазывает в свои ряды.

– Разве ты служишь не в Пятом? – удивлённо спрашиваю я. – Почему же ты здесь?

Шейн – прирождённый следопыт, совсем как Рейф.

– Видишь ли, Эллорен, – с горькой улыбкой поясняет Шейн, – скорее всего, офицеры решили, что я недостаточно хладнокровен, чтобы убить свою сестру.

– Убить? ! – бледнею я.

Шейн морщится, словно от боли.

– Её ребёнок не простой икарит. В Совете уверены, что это тот самый Икарит.

Я в ужасе замираю на месте.

Пророчество Ателлиана Люмина, одного из величайших наших провидцев, известно всем.

Великий Крылатый восстанет и накроет землю страшной тенью. И как Ночь побеждает День, а День побеждает Ночь, явится миру новая Чёрная Ведьма, исполненная небывалой силы, и выйдет противостоять Злу. И когда сойдутся они на поле битвы, разверзнутся небеса, содрогнутся горы, а воды окрасятся багрянцем… и в том сражении решится судьба всей Эртии.

Люмина считали истинным пророком, его откровения были известны всем верующим гарднерийцам и почитались не меньше священного писания, нашей «Книги древних». Ателлиан Люмин покинул этот мир, когда я была совсем маленькой. Мы тогда жили в Валгарде, и я до сих пор помню, какие толпы запрудили улицы столицы в день похорон пророка. Люди тогда искренне горевали.

Маг Люмин безошибочно предсказал небывалую магическую силу моей бабушки и её битву с демоном-икаритом. Вскоре после окончания Войны миров и гибели Чёрной Ведьмы Люмин огласил последнее пророчество, которое встряхнуло всю Гарднерию. Ведь тогда победители были уверены, что икариты никогда не вернутся и Гарднерия навсегда забудет об ужасах пожара и крылатой тьме. Однако выяснилось, что на горизонте маячит угроза куда более страшная.

– Время пришло, – хриплым шёпотом выдыхает Шейн. – Провидцы всё подтвердили. И не они одни. Предсказатели из других рас тоже сказали своё слово. Они все прочли послание небес – икарит из пророчества явился. Икарит с крыльями, одарённый волшебной силой. Остальные мальчики-икариты давным-давно пойманы и лишены крыльев. Ты понимаешь, что происходит, Эллорен? Икарит из пророчества и есть ребёнок моей сестры. Иначе быть не может.

– Нет. – Я отчаянно качаю головой, прогоняя страшные мысли. Всё это слишком странно и нелогично. Почему у милой, доброй и заботливой Сейдж вдруг родился демон из пророчества? – Я не верю!

По выражению лица Шейна ясно, что переубедить его не удастся.

Тоскливо глядя на полупустой бокал с пуншем, брат Сейдж едва сдерживает ярость.

– Он бил её… ты знала?

– Кто?

– Как кто? ! Тобиас. Характер у него не сахар. – Шейн мрачно оглядывает зал. – Она всех слушалась, делала всё, что ей велели… все эти! А он добрался до неё в университете. Неудивительно, что она сбежала с тем кельтом. – Пальцы Шейна побелели, и я боюсь, что его бокал скоро разлетится вдребезги. – Он обманул её, – скрежеща зубами шипит Шейн. – Кельт… все они такие. Соблазнил мою сестру, воспользовался её добротой… грязная тварь… а теперь… – Его голос срывается, в глазах блестят слёзы ярости.