Пески. Потомки джиннов - Элвин Гамильтон

Я надеялась, что Ахмед, занятый военными планами, не заметит отсутствия сестры, ведь мы уходили всего на несколько дней, туда и обратно. Однако, похоже, не все так легко теряют из виду родственников, как некоторые.

– Она очень помогла, Ахмед! – вмешалась я. – Если бы не Далила, погибли бы… люди.

«Точнее, погибло бы больше людей». Шазад бросила на меня понимающий взгляд.

Далила с гордым видом опустила глаза, и принц наконец обратил внимание на нашу залитую кровью одежду и толпу спасённых позади – кто на своих ногах, другие, послабее, верхом. Махди тоже потребовал лошадь, сославшись на перенесённые в заключении тяготы. Имин вернула себе женский образ и устроилась в седле у Навида, который заботливо обнимал её сзади.

– Я смотрю, вы доставили не только Имин с Махди, – усмехнулся Ахмед.

Кое-кто из бывших узниц остался в Сарамотае, но многие решили бежать с нами. Ради кого им было оставаться? Их мужья и сыновья оказались среди повешенных, как и у той, что знала имя моей матери. Местный священник сделал всё, что мог, – во всяком случае, достаточно, чтобы больная перенесла дорогу в лагерь. Махди не хотел её брать, но я посчитала неправильным бросать несчастную в городе, который так жестоко с ней обошёлся. Шазад не стала задавать лишних вопросов, хотя наверняка подозревала, что я говорю не всё. Женщина то и дело теряла сознание и не падала с лошади только потому, что мы привязали её платком к другой спутнице.

Вообще-то, нам нередко доводилось привозить из походов новое пополнение. Да я и сама полгода назад попала к мятежникам так же точно. Жинь должен был тогда вернуться со сведениями о новом секретном оружии султана, а привёз меня, и с тех пор я давно уже перестала быть новичком в лагере, особенно после победы при Фахали, вдохновившей многих, как Навида. Были и сироты, подобранные в Малале и пришедшие пешком через пески, цепляясь за пояс Жиня, и солдат-дезертир, направленный к нам командующим Хамадом, отцом Шазад. В разговоре она причисляла их всех к бойцам, а Ахмед называл беженцами. Так или иначе, уже через неделю-другую каждый становился мятежником.

– Надо кое-что обсудить, – продолжал принц, выразительно глянув на нас с Шазад. Он не собирался бранить нас перед всеми, но это вовсе не означало, что мы прощены.

Подруга начала тараторить, едва мы вошли в тайный проход. Ловко обойдя подробности моего подстроенного плена, сразу перешла к тому, как я нарочно споткнулась у входа в город, и они с Далилой проскользнули следом под прикрытием её иллюзии, а с наступлением темноты пропустили за ворота остальных. Чем меньше Ахмед узнает о пережитых нами опасностях, тем лучше. Судя по рассказу Шазад, даже и стычки-то никакой, считай, не было.

Управлять городом осталась Самира, но ей требовалось подкрепление.

– Мы оставили ей в помощь всех, кого могли, – объясняла Шазад, пробираясь сквозь туннель в скале. Всего полдюжины из взятых нами в Сарамотай. Седьмым должен был стать Навид, но он не захотел снова разлучаться с Имин. – Такую крепость они в руках не удержат. Нужно хотя бы полсотни опытных бойцов, пока кто-нибудь не решил стать новым Маликом. Да ещё султан теперь… – Она понизила голос, опасливо оглядываясь на кучку спасённых, что робко ковыляли следом в темноте. – Там были солдаты твоего отца! Султан послал войска в нашу часть пустыни.

Принц не ответил сразу, хотя по его лицу, освещённому у близкого выхода, было видно, что он понял, насколько важна новость. Мы не могли удержать власть над половиной Мираджа одной силой. Нас боялись, пока считали непобедимыми, но теперь… Что будет, когда сюда явится вся армия?

Выйдя наружу, я на миг зажмурилась от яркого солнечного света. Лагерь мятежников, походивший своей красочной живописностью на одну из иллюзий Далилы, казался невероятным после жары бескрайних песков и ужасов войны. Свой, отдельный мир. С тех пор как я оказалась здесь впервые, он разросся почти вдвое.

Я невольно оглянулась через плечо на женщин из Сарамотая, выходивших из секретного туннеля одна за другой. Рассматривать выражения лиц новичков уже вошло в привычку. Зрелище не разочаровало меня и теперь: горечь, страх и усталость тут же уступали место восторженному изумлению при виде пышного оазиса среди неприступных скал. Глядя на других, я и сама будто любовалась всем этим заново.

На самом деле, таких возвращений за прошедшие полгода случилось у меня уже немало. Лагерь был изучен вдоль и поперёк, как и его обитатели со всеми их шрамами, полученными в наших битвах и унаследованными от прошлой жизни. Я знала, какой шатёр покосился, привыкла к вечерним птичьим трелям в береговых зарослях у прудов и к запаху свежеиспечённого хлеба. Казалось, сейчас ко мне навстречу с улыбкой подбежит Жинь в распахнутой рубашке с закатанными рукавами и знакомыми татуировками на груди, прижмёт к себе, и прохлада его кожи освежит мою, обожжённую солнцем песков. Однако, судя по всему, Жинь так ещё и не вернулся со своего задания.

Шазад увлечённо спорила с Ахмедом, сколько людей посылать в Сарамотай, и разбираться с новыми беженцами пришлось мне одной. Я велела Имин с Навидом найти им место для ночлега, отправить больных и раненых к святому отцу, а остальных пристроить к работе. Навид и без моих указаний помнил, что делать, поскольку сам ещё недавно был новичком, но выслушал с добродушной улыбкой и с помощью золотоглазой повёл женщин на другой конец лагеря.

Ахмед выразительно глянул на меня через плечо продолжавшей говорить Шазад, которую то и дело перебивал Махди, и показал взглядом на сестру. Я поняла: принц не хочет, чтобы она и дальше участвовала в нашей опасной затее.

– Далила! – окликнула я. – Поможешь Навиду с Имин? Проследи, чтобы меньше занимались друг другом, а больше новичками.

Хоть и слегка наивная, Далила вовсе не была глупа и всё поняла. Я ждала, что она всё же сделает попытку возразить, но аловолосая демджи лишь покорно кивнула и побежала следом за ковыляющей толпой.

Подождав, пока сестра уйдёт, принц сурово нахмурился, глядя ей вслед.

– Вы о чём думали вообще? – рыкнул он. – Далила ещё ребёнок, она не годится для боя!

– Тем более что ваш план едва не рухнул, – тут же встрял Махди. – Тебе едва не прострелили голову!