Кока - Михаил Гиголашвили

Притихший было с открытым ртом Баран опять начал спрашивать, нет ли чего зажевать, а то он с утреца ничего не хавал:

– Пора бы эссен [24 - От Essen – еда (нем. ). ] хрямкнуть! Меня от ханки на голодуха тянет! – И, получив от Лясика разрешение, отправился на кухню, принялся там чем-то греметь.

Лясик встряхнулся, потёр лицо, шею, подвигал плечами, будто очнулся от сна, указал на экраны, где подросток в тоге, с венком на голове что-то беззвучно, но гневно приказывал слугам:

– Знаешь, кто этот субъект? Римский император Гелиогабал! Шиз и паранойя! Гелиогабал всех забодал! Этот семит-гомик протянул недолго: в четырнадцать лет стал императором, в восемнадцать был растерзан толпой и кинут в Риме в Большую Клоаку. Но за четыре года многое, ох, многое успел!

– Кто? Почему? Что? – не понял Кока.

И Лясик рассказал, что сей развратный и шизанутый малолетка только и делал, что казнил, разорял, отнимал у богачей виллы и драгоценности, приносил человеческие жертвы, наводнял Рим и Сенат выходцами из своей родной Сирии, издевался над патрициями и горожанами, заставляя поклоняться каким-то святым камням или часами наблюдать, как он на арене танцует и поёт в сопровождении хора нагих певиц.

– А однажды собрал друзей и врагов на пир, угостил на славу – ну, знаешь, фаршированные страусы, язычки фламинго в пряном соусе, отбивные из верблюжьих горбов и тому подобное. Потом поиграл для гостей на арфе, после чего приказал засы? пать весь пир с потолка лепестками роз. И засы? пал их полностью, по макушки! Гости, вначале кричавшие от восторга, стали задыхаться от пряного запаха и погибли от удушья, а он устроил массовые гадания по их внутренностям! .. Это сколько же роз надо ощипать, доставить на крышу, ссыпать с потолка? .. Вот были люди! Не то что мы, черви слепые! В мизерном дерьме роемся! Лизоблюды и словоблуды!

– Звери тоже выбирают себе вожаков, – заметил Кока.

– Ну звери-то ладно, ума не имеют, на инстинктах живут, но люди? .. Да что там вожаков! .. Бога выдумали! .. И молятся ему! И просят его! И падают ниц! И бьют поклоны, исповедуются и причащаются! И храмы возводят! Это ли не примитивизм мышления? – И Лясик, не дождавшись ответа, принялся перебирать диски. – Музыку, что ли, поставить? Вот, Santana, в самый раз… Abraxas… Black magic woman…

Но вместо ожидаемой “Чёрной женщины” вдруг на полную мощь грянула похоронная “Аве Мария”!

– Чёрт, что такое? ! – Лясик не сразу нашёл кнопку выключателя, и мелодия зловещей загробно-гробовой музыки успела проникнуть к ним в уши, уложиться в сердцах.

Он вытащил диск:

– Хм… Шуберт… Погребальной музыки нам не хватало! Кто же этого Шуберта в сантановскую коробку сунул? Дети, что ли? Они вроде к дискам не подходят. Шуберт – чебуршной, а Шопен – шелестящий! Вот Pink Floyd, он всегда хорош.

– Что за Суберт? – спросил с набитым ртом Баран, входя в комнату, отчего чавки и чваки заполнили паузы, оставляемые благородными звуками гитар.

Лясик подмигнул:

– Наворачивает, молодняк! И куда ему лезет? Мне сейчас кусок в глотку даже палкой, как тому паштетному гусю, не протолкнёшь! А он хлеб с картохой рубит!

– И с буттером [25 - От Butter – сливочное масло (нем. ). ], – поддакнул Баран: в правой руке – полбагета (помазан маслом, сверху – холодная картошка фри), в левой – хлебный нож с остатками масла.

Лясик и Кока молча наблюдали, как детина управляется с увесистым бутербродом. Покончив с хлебом, Баран облизнул пальцы и нож.

– Чего-то калт [26 - От kalt – холодно (нем. ). ] стало, нет? – Полез в сервант и достал три вместительные рюмки. – Тяпнем-ка герыч чуток под молчок! Оживимся, тыры-пыры! Таиландец знакомый пьёт – а мы что, хужее?

Лясик безвольно шевельнул рукой. Коке было трудно отвечать – что-то тяжёлое, вязкое, грубое обволакивало его. Веки наливались кипятком. Приливы и отливы плескались в черепе.

– Может, отдохнём, подождём? Попозже? – вяло возразил Лясик.

– А чего, ёптель, хужее не будет! Давай по маленькой! – Баран сыпанул в рюмки порошок и залил водой.

Лясик тупо и недовольно рассматривал рюмки.

– Дружок, почему сие зелье такое жёлтое, как писи тёти Хаси? ..

– Хрен знает, – равнодушно ответил Баран, – наверно, дусманы и мохажеды опиух через цитрон [27 - От Zitrone – лимон (нем. ). ]-кислота пропустили. Лекарство – первый шорт. Онкель Адам у афганец-поганец прямо первый рука берёт. Ну, чтобы не последний! .. – чокнулся Баран с рюмками на столе и залпом опрокинул свою.

Лясик с опасливым интересом наблюдал за ним. Кока тоже не решался браться за витую хрустальную ножку рюмки, где угрожающе покачивалась желтоватая жидкость.

– Да чего вы дрейфите? Кайне ангст! [28 - От keine Angst (букв. : нет страха) – не надо иметь страха (нем. ). ] Я мало сыпанул, чуток…

Пробормотав: “Чем вода мутней – тем рыбка крупней… Ну, если чуток… Червячка притопить…” – Лясик глубоко вздохнул и быстро выпил свою рюмку.

Коке ничего не оставалось, как попытаться разом проглотить раствор. “Желудок запрётся на замок”, – ещё подумал он, морщась от страшной горечи, которая радовала Барана.

– Что, горько? Это да. Раз горько – это гут, про? цент высокий… Онкель Адам не промах, плохой товар не притаранит. Вот, по штюк брот [29 - От St? ck Brot – кусок хлеба (нем. ). ] заешьте, чтоб герыч в брюхе хорошо открылся…

И сунул им по куску багета, они покорно сжевали.

– Какой-то обездвиживающий препарат, – пробормотал Лясик, опуская голову на грудь. – Весьма конфликтуально… Концептуально… Одним махом семерых побивахом… Гелиогабал таблетки глодал… Малыши, хотите беляши? ..

Посидев немного с закрытыми глазами, Лясик встрепенулся, завозился, стал активно чесаться и искать сигареты. Заметив в телевизорах трёх разнокалиберных гидов, которые водят туристов по собору, возбуждённо заявил:

– Терпеть не могу экскурсий! Все мечутся, как ошпаренные кошки, а чего золотые жопки ангелов фоткать? Христос, кстати, никаких храмов себе строить не просил, а тех, кто золото жрёт и серебром запивает, бичевал…

Кока застыл на стуле, превратившись в глыбу текучего вещества, которое куда-то сползает, утаскивая постепенно ноги, туловище, грудь; голова втягивается в обруч звуков – взлаивание гитары, рокот баса и качельный ритм барабанов: туда-сюда, прилив-отлив, восход-заход, приход-уход…