Кока - Михаил Гиголашвили

– Ничего себе! – усмехнулся Сатана. – За барана – четыре года! А ещё девять?

Нугзар спрятал улыбку.

– А второй раз похуже… Джима уехал в Дагомыс и отдал ключи от своей хаты одному кенту, а тот привёл на хату какого-то клиента, опоил его сонниками, запихнул в большой чемодан, закрыл на замок и ушёл. Денег, что ли, от семьи требовал, или долг у того был, или что-то в этом роде. В тот же вечер менты случайно повязали этого кента за драку в хинкальной, а клиент так и умер в чемодане. Джиме, как хозяину хаты, дали девять лет за пособничество, хотя он, когда приехал и обнаружил чемодан с трупом, сам всё рассказал ментам…

– Я бы просто выкинул чемодан в Куру – и концы в воду. Чего в ментовку идти? – вставил Сатана. – Этого не хватает – в ментовку на своего кента стучать! Это разве по понятиям? Нет! Западла с мэнтамы одным воздухам дишат!

Нугзар пил по полстакана, ел мало и очень разборчиво: к мясу с чесночной подливкой не притронулся, из салата к себе на тарелку выбрал морковь и свёклу, съел пару аккуратных бутербродов с сыром, три маслины, половинку печёного баклажана, после чего долго утирался салфеткой и ходил мыть руки, пока Сатана добивал еду и допивал из всех бокалов.

Так просидели у Фати около часа. Выпили несколько бутылок вина за обычными разговорами – кто где жил в Тбилиси и кто кого знает. Выяснилось, что Нугзар обосновался в Голландии, в пригороде Амстердама. Сатана после долгой отсидки теперь отдыхает. Он вспомнил кое-кого из общих тбилисских знакомых. Поинтересовался, знает ли Кока, как поживает Арчил Тугуши. Рыжик? Как не знать! Рыжик Арчил сейчас цех открыл, бабки зашибает. Это почему-то обрадовало Сатану.

– О! Тебя нам господь послал! Вы же с Рыжиком кенты?

– Можно сказать, – неопределённо ответил Кока, не понимая, куда тот клонит и при чём тут господь и Арчил Рыжик.

– Очень хорошо! А где вообще тут, в Амстердаме, куткуются грузины?

Кока этого не ведал.

Сатана настаивал:

– Ну, где они шарятся? Где у них стрелки?

– Не знаю. Тут вообще мало кто куткуется и по стрелкам бегает. Зачем? Кому надо – идёт и берёт. Да и мало кто ширяется – всё больше нюхают или курят. Даже пить начали, с водой или вином.

Сатана удивился:

– Иди ты! Пить? Ширку? А, молодняк! .. Вены жалеет… Они хлипкие все тут. Я не такой был. Я всякое любил. И куда только за кайфом не ездил! Где только не брал! Ребята скидывались, а я летал, притаранивал. Раз из Минводы летом вылетаю, в чемодане киляга анаши, ребята из Нартана помогли взять дёшево. Стою, а регистрации всё нет и нет! А мне от чемодана надо избавиться, сдать его побыстрей, цветных полный зал, так и шныряют, суки погонные! И столько их, будто война идёт!

И Сатана, заглатывая мясо, продолжал. Вот объявляют его рейс, но в другой секции. Люди толпой попёрли искать, он – за ними. И загоняют всех в какую-то боковую дверь, в малый зал. Набилось человек сто, как на тюремной пересылке: все с багажом, с детьми. Крики, плач, жара, бардак, никто не знает, в чём дело. Дурь в чемодане нагревается, пахнуть начинает… Наконец баба в форме за стойку села, мент с пищалкой у железки встал. Начали пропускать. И вдруг Сатана видит – весь багаж через телевизор пускают! .. Он-то надеялся чемодан сдать, а тут такое! .. В чём дело? А самолёт заменили, с собой багаж брать надо, вот и проверяют… Кипятком ошпарило – как чемодан с килягой анаши на ленту ставить? .. Увидят же! .. На поезде поеду! .. Рванул назад, через толпу. А у дверей менты никого из зала не выпускают, даже тех, кто воздухом подышать хочет. Билет проверили и завернули назад – иди, мол, вон твоя ебучая регистрация идёт! Всё! Ни вытащить, ни выкинуть, людей вокруг полно, даже урны нет, чтоб сунуть. Мышеловка… Ты бы что сделал, Кибо?

Нугзар пожал плечами:

– Трудно сказать. Ты говорил, там бардак, много людей. Можно было тихо вытащить факт и бросить его где-нибудь в уголке. Главное – в панику не впасть. Пока псы-архангелы тебя не приняли – есть шансы.

Сатана поднял здоровенный большой палец:

– Вот! Правильно! Без паники! Но кило шмали! Жаль бросать! Но и червонец чалиться неохота! Не хочется опять за колючку!

И дорассказал. Он стал ливер держать, наблюдать незаметно. В это время в другой половине зала люди появились, рейс какой-то прибыл, новый шум, гам. Мент и баба стали чаще по сторонам смотреть. Отвлечь вас, гнид, надо, когда чемодан пойдёт через телевизор, но как? У него был перочинный нож, колбасу резать. Он его вытащил и, когда чемодан пошёл по ленте к телевизору, незаметно резанул себя по руке, во весь голос закричав: “Помогите! Кровь! Умираю! ” Все всполошились! Кровь на пол капает! Баба кричит менту: “Отведи пассажира в сторону! ” – а его чемодан уже с другой стороны телевизора выплывает! Руку мент перевязал платком, Сатана подарил ему спасительный нож и спокойно долетел до Тбилиси.

Кока размяк от вина и уже без особой опаски вставлял мелкие реплики, даже рискнул между делом спросить, по какому паспорту Сатана приехал, но тот приложил палец к губам:

– Тс-с… По хорошему паспорту, по самому ништяковому, орера… А путёвая ширка тут есть? Я хотел одного барыгу кинуть – да Нугзар не позволил, говорит, здесь не принято. Упёрся, как трамвай в депо, – нет и нет. Лекарство надо хорошее, а то я утром здешним шваркнулся – мало понта. И прихода нет.

Нугзар недовольно воззрился на него:

– И куда тебе сейчас лекарство? Поел гору и выпил море! – Но Сатана заупрямился, сказав, что подмолотиться не мешает, и если Кибо не хочет, то пусть сидит тут и смотрит на турка с длинным ножом, а он с Кокой пойдёт к барыгам и своё сделает.

– Лучше быть богатым и живым, чем бедным и мёртвым! Пошли, Масхара! .. Тьфу, Мазало! .. Чаи пит не будэш – где сили возмиош?

Пришлось допивать вино, идти к площадке за собором, где вечерами шла торговля. Это место в городе знали все, и Кока был уверен, что полиция за этой точкой тайно наблюдает или, чего доброго, снимает скрытой камерой – героин и кокаин в Голландии запрещены.