Незнакомка с родинкой на щеке - Анастасия Логинова

Каждый божий день в доме стоял шум и гам из-за Митеньки, воспитание которого, увы, Натали совсем не интересовало. Глядя на это прелестное создание, мы с Женей как-то единогласно решили, что собственного захотим еще очень-очень не скоро.

А вечерами, ежели Натали не тащила всех куда-то из дому, у нас собиралась компания. Был чрезмерно сытный обед, бридж, папиросный дым коромыслом, песни под гитару и даже танцы иногда, ежели заводили фонограф. К ночи я валилась с ног от усталости. Но засыпала на плече мужа всегда с улыбкой.

Мы сердились на Натали, строили, запершись в спальне, планы мести и не понимали тогда, как были счастливы.

А потом лето кончилось, и нас принял Петербург с его студеным ветром и квартирой на Малой Морской, где должна была начаться настоящая, уже не медовая супружеская жизнь.

* * *

Каждое утро я вставала теперь чуть свет, чтобы сварить кофе (все не находила времени нанять кухарку), повязать мужу галстук и успеть поцеловать его до того, как он уйдет на службу. Женя окончательно поставил крест на военной карьере. Еще в декабре прошлого года он уволился из армии в звании капитана пехоты и вернулся в Николаевскую академию, которую так и не окончил в свое время. Зато теперь с блеском сдал выпускные экзамены экстерном. Я невероятно гордилась им тогда. Вообще-то мужчины нечасто поражают меня интеллектом, но Женя – совершенно особенный!

Имея приличный опыт участия в кампаниях на Балканах в последней Русско-турецкой войне, он некоторое время преподавал стратегию в академии, но все же решил распрощаться с военным прошлым вовсе. К немалому моему удивлению, Ильицкий поступил на историческое отделение историко-филологического факультета в Санкт-Петербургский университет.

Удивил он меня этим решением не на шутку. Историей Женя интересовался всегда – ох, какие горячие споры относительно некоторых событий прошлого бушевали меж нами когда-то! Но посвятить себя науке полностью… Впрочем, я млела от нежности, понимая, что он выбрал гражданскую специальность, чтобы обеспечить наше с ним будущее.

А чтобы хоть сколько-нибудь достойно жить в настоящем, на той же кафедре он вел какой-то факультатив, посвященный культуре балканских народов. Как-никак Ильицкий шесть лет в составе своей части был расквартирован в Кишиневе и, вероятно, студентам теперь многое мог рассказать. Потому, собственно, он и уходил из дому ровно в девять утра, а возвращался не раньше шести пополудни.

Закрывая за Женей дверь, всю предыдущую неделю я тотчас начинала готовиться к приходу рабочих, которые расставляли мебель в нашей новой квартире. Однако вчера последняя портьера была повешена, полы сверкали чистотой, и даже кружевные салфеточки уже красиво свисали с полок.

Остановившись посреди гостиной, я огляделась с чувством выполненного долга и некоторое время размышляла, чем же мне заняться теперь? Ах да, нужно подать объявление в газету о найме кухарки! Из прислуги в доме было всего двое. Катерина, невероятно ленивая девица, которая просила меня меньше шуметь по утрам, когда я варю мужу кофе. Здравый смысл уговаривал выгнать ее без выходного пособия, но всякий раз, когда мой взгляд падал на огромный бордовый шрам на ее шее, упреки застревали в горле… А кроме нее – Никита, деловой и обстоятельный мужчина лет сорока с небольшим, бывший еще денщиком у Ильицкого в армии, который и исполнял обязанности кухарки до сих пор. Коронным его блюдом (и единственным, впрочем) была курица, запеченная с апельсинами и гречей. Если в первые два дня такое меню казалось мне весьма изысканным, то спустя неделю я чувствовала, что еще немного – и сама закудахтаю. Потому нанять кухарку стало задачей номер один.

Для того я написала текст объявления о найме и вручила его Катюше, велев немедля пойти в ближайшую редакцию. А после только и успела подумать, чем бы теперь заняться, как услышала требовательный звонок в дверь.

– Не волнуйтесь, я открою! – поспешила я наперерез Никите, который замешкался в дверях кухни, пытаясь избавиться от фартука.

Часы в гостиной едва пробили десять, в такое время даже маман никогда не пришла бы с визитом. Должно быть, Катя что-то забыла, решила я отчего-то.

Но на пороге стояла дама в пурпурном платье для прогулки, в пестрой шляпке, приколотой к волосам и украшенной короткою вуалеткой. Дама была моего роста, возрастом чуть больше двадцати. Брюнетка, весьма недурная внешне. Родинка на левой щеке придавала ей то, что французы называют charm, но красные заплаканные глаза под дымчатой вуалью сводили все на нет – так что дама была просто недурна.

– Могу чем-то помочь? – поинтересовалась я.

– Можете, – смерив меня взглядом, отозвалась незнакомка. И без приглашения шагнула за порог, тотчас принимаясь стягивать перчатки и осматриваться в передней. – Хозяина вашего позовите.

Я даже растерялась и уточнила зачем-то:

– Евгения Ивановича?

– Его самого, милочка. Да не вздумайте лгать, будто его нет дома – настроена я весьма решительно, так ему и передайте!

Я тряхнула головой – что за балаган! Меня в жизни никто еще за прислугу не принимал, в каком бы я ни была наряде. Но голосом я своего раздражения постаралась не выдать – да и заплаканные глаза незнакомки подсказывали, что она слишком расстроена, оттого и ведет себя неучтиво.

– Должно быть, вы все же ошиблись, Евгения Ивановича определенно нет дома – заявляю вам это со всей ответственностью, потому как я не горничная здесь, а хозяйка.

Дама вскинула брови:

– Так он женат? – Теперь она осмотрела меня с любопытством. И усмехнулась: – Чудесно! Вы позволите мне убедиться, что он и впрямь не дома?

Не дождавшись ответа, она сделала еще шаг, желая протиснуться в гостиную, но я предупреждающе уперла руку в косяк двери.

– Нет, – ответила вежливо, но однозначно.

Незнакомка поджала губы, подумала недолго и полезла в ярко-алый велюровый ридикюль, истерически пытаясь в нем что-то найти.

– В таком случае передайте ему записку, будьте так любезны!

Пока искала, руки ее тряслись столь сильно, что содержимое ридикюля, предмет за предметом, падало на паркет. Надушенный кружевной платок, на уголке которого я угадала вышитую букву «H», баночка с помадой, флакон духов, который я едва успела подхватить – не то разбился бы вдребезги и квартира пахла бы незнакомкой месяц как минимум. Когда я подняла, чтобы отдать, выпавшую тонкую книжицу, вроде документа, дама выхватила ее из моих рук с такой прытью, будто это был чек на миллион рублей.