Участковый - Сергей Лукьяненко

– И ты решила чесноком проверить, – покивал задумчиво Денисов. – А меня, значит, проверять побоялась?

– Вот ты, товарищ участковый, сейчас смеешься надо мной, а я тебя, между прочим, шибко уважаю, потому и растерялась, в какую бумагу тебе сыр заворачивать. А теперь даже рада, что так вышло! Ты меня под арест возьмешь, в кладовке своей милицейской запрешь – ну, потому что в район меня отправить не на чем, – а сам меня сторожить будешь. Есть упыри, нет упырей – это уже без разницы. Главное, что я полнолуние под твоим присмотром пересижу.

– С энтим мы позже разберемся, – отмахнулся Денисов, – ты мне чичас другое скажи: кто энто был-то?

– Кто? – не поняла Райка.

– У которого глаза смеются, который «напужал до полусмерти», который про чеснок надоумил!

– Да как же кто? – удивилась продавщица. – Колька твой!

Екнуло в груди у пожилого милиционера. И ведь догадывался, подозревал, но все равно до последнего надеялся, что Раиса назовет другое имя.

«Н-да, вот такие шуточки у Темных, – размышлял Денисов. – Такие вот у Темных шуточки…»

Как язык против воли тянется к больному зубу, касается его, чтобы тут же отдернуться, или мусолит, раз за разом если и не причиняя боль еще большую, то как минимум не облегчая страданий, – так и Федор Кузьмич при встречах с Николаем Крюковым пытливо и робко вглядывался в лицо, пытаясь по глазам прочесть: уже знает или еще нет? И по всему выходило, что пока не знает. То есть в курс дела его не ввели. Но, видимо, наличие или отсутствие Силы роли особой не играло – первое и пока единственное посещение Сумрака уже наложило свой отпечаток. То, как ловко Колька манипулировал Раисой ради собственной забавы, было показательно.

– Да ты что ж молчишь-то, Федор Кузьмич? – плаксиво вопросила продавщица. – Ты меня сейчас заарестуешь или опосля работы?

– Арестовывать, Раиса, я тебя не стану, – будто проснувшись, встрепенулся Денисов. – Я тебя, наверное, даже штрафовать не буду, потому что стала ты по глупости своей жертвой розыгрыша. Может, ишшо и благодарность тебе вынесу за профилактику простудных заболеваний среди населения – я, когда сюда входил, носом хлюпал, а теперича от чесночного духа дышу свободно. Помолчи! Слушай первое мое распоряжение: ты натертую чесноком бумагу в сторонку убери, пусть она издаля с микробами в помещении управляется. Обслуживать покупателей будешь с чистой бумагой, поняла? Ежели кто из утренних вернется к тебе с претензией – заменишь товар бес-пре-ко-словно! На-ка вот, кстати, леденцы Павкины поменяй. Слушай второе распоряжение: оповестишь всех баб, чтобы были готовы – как только морозы отпустят, соберетесь в клубе, прочту вам лекцию о борьбе с предрассудками. И ежели я только узнаю, что ты среди них слухи об упырях распускаешь! .. Ясно? Теперь так: чтобы тебе окончательно от страху башку не снесло – а то ить ишшо чего придумаешь, окромя чеснока! – довожу до твоего сведения, что полнолуние было две ночи назад. Уразумела?

– Уразумела, Федор Кузьмич! – засуетилась обрадованная Райка, сворачивая новый кулек под монпансье. – Уразумела, родненький! Все исполню, как ты сказал.

– Настоящего виновника я знаю, где искать, – застегиваясь, пробурчал Денисов. – В котором часу он у тебя побывал?

– Да в начале девятого… Ну да, в восемь ровно они с Катериной в сельсовет зашли, а минут через двадцать…

– Куда зашли? !

– Да ты что ж зашатался-то, Федор Кузьмич? Вот я дурная баба, кто за язык дергал… Не знал ты, что ли?

Вот и снова – нельзя ведь сказать, что не знал. Мало того что Николай целую неделю отлеживался, приходил в себя в доме участкового, и уже тогда окончательно ясно стало, что поженятся они с Катериной… Мало того что, выздоровев, продолжал каждый вечер приезжать в клуб Светлого Клина и по полночи не мог проститься с любимой в сенях – так ведь и разговор у Денисова с Колькой состоялся однажды за ужином, разговор, который с натяжкой можно было назвать отцовским благословением. Единственное, о чем просил Денисов, – повременить со свадьбой. Вот летом – это пожалуйста! Тут тебе и свежие овощи, и жирные осетры, и ягодные морсы на свадебном столе, да и сами столы в хорошую погоду не в избе, а на улице накрыть можно, чтобы любой житель двух сел поприсутствовать смог. И не жался на лавке в передней, а широко гулял, с размахом, чтоб с Подкатной горки слышно было! Конечно, Федор Кузьмич таким образом время пытался выгадать – авось к лету с инициированным Колькой уже все ясно стало бы, а там, глядишь, и дочка свое мнение могла переменить. Но современная молодежь живет совсем в другом ритме – торопятся, спешат, что за столом, что в танцах, что в решениях. Самостоятельность проявляют – молчком заявление в сельсовет подавать пошли. Хорошо еще, что по советским законам сразу не расписывают: пусть месяц – но есть в запасе. И если весь этот месяц Крюков розыгрышами баловаться будет, то ведь уговор и отменить можно.

– Леденцы-то возьми, мальчонке отдай! – окликнула Райка участкового, поняв, что тот, понурившись и уже забыв о ее существовании, собрался уходить.

Денисов забрал кулек, заторможенно попытался засунуть в один карман тулупа, в другой – но там уже лежали упаковки с мылом и сыром, так что конфеты пришлось нести в руках. Раиса, которой срочно требовалось успокоить нервы, вышла в подсобку магазина, обмотав плечи мохеровой шалью и водрузив на голову мужскую ушанку, открыла форточку. Прикуривая сигарету «Новость», она еще некоторое время наблюдала за тем, как участковый убегает вдаль, на тот конец села, затем покачала головой, умело и с наслаждением затянулась горьким дымом и стала прикидывать, где поблизости растут осины, пригодные для изготовления кольев.

* * *

Если бы кто-то в этот час встретил участкового, он был бы озадачен, а то и напуган. Донельзя сердитый милиционер, не замечая ничего вокруг, целенаправленно двигался в сторону колхозного гаража, причем спешил так, словно намерен был осуществить задержание особо опасного преступника. Впрочем, как знать? Если не пресечь шалости сейчас, если не утихомирить, не приструнить, не призвать к порядку едва родившегося Темного мага, то что же будет, когда он начнет набирать силу?

Однако по причине невыносимого холода навстречу Денисову никто не попался, и уже через двадцать минут, одышливо сопя, он ворвался в гараж, размахивая кульком с леденцами, будто пистолетом. Большой ангар был пуст. Точнее, самая разнообразная техника в нем стояла плотно, едва ли не впритирку, а вот людей не было. Участковый прислушался – в кузовах и под капотами, на верстаках и в ящиках с запчастями едва уловимо поскрипывало, потрескивало, но все это были звуки, производимые окаменевшими от мороза жидкостями и сводимым судорогами металлом. А нужные Денисову звуки – сипение паяльной лампы, шмелиное гудение генератора, перестук инструментов – здесь отсутствовали. «Хорошо же они трактором занимаются! » – окончательно осерчал милиционер.