Холодные берега - Сергей Лукьяненко

– А зачем это?

Неужели и впрямь не понимает?

– Ногу тебе перетянуть.

– Можно было мою рубашку…

Я покачал головой. Тонкий батист тут не сгодится.

– Так лучше выйдет. Теперь потерпи.

Минут десять я массировал ему голень. Наверное, Марку было больно, но он терпел. Потом я плотно замотал мальчишке ногу разрезанными вдоль рукавами. Не слишком туго, но так, чтобы поддержать мышцы.

– Спасибо, – тихо поблагодарил Марк.

– На том свете сочтемся, – отрезал я. – Руки перевязать не надо?

– Нет… спасибо, уже нормально…

Вот уж чего не люблю – когда благодарят. Словно привязывают благодарностью – с одной стороны, приятно, а с другой – и дальше выхода не будет, кроме как помогать.

– Штаны налезут?

Брюки у него были узкие, из плотной, крашенной индиго парусины. Конечно, на замотанную ногу они не налезли, пришлось распороть штанину.

– Вот теперь ты нормальный оборванец, – решил я, поглядев на Марка. – Уже не так смахиваешь на высокородное дитя.

Марк испуганно посмотрел на меня.

– Не бойся, – сказал я. – Мне, в общем, плевать, каких ты кровей.

– Почему вы… решили, что я высокородный?

– Да у тебя на лбу фамильное дерево нарисовано. Голубая кровь, фамильный дворец, все дела…

Он по-прежнему был напуган.

Я вздохнул и разъяснил:

– Марк, вот ты вроде обычный пацан. Одет неплохо, но не более. Грязный, тощий. Только я-то вижу, тебе вся эта грязь – как рубашка с чужого плеча. Порода в тебе есть. Благородные предки, камердинер, гувернантка по утрам умывает, охранник до двери нужника провожает… Что, ошибаюсь?

Марк молчал.

– Ну и Слово… сам понимаешь. Откуда тебе его знать? Один ответ – подарили.

– И что?

– Ничего. Мне-то какое дело? Марк ты, или Маркус, мне едино. Хочешь расскажу, как все с тобой было? Отец твой граф или барон. Вряд ли принц из Дома, хотя… А матушка небось попроще. Бастарду тоже всякая судьба выпадает. Нет у папаши наследника – вот и растят в роскоши. Мало ли как сложится… вдруг придется род наследовать.

Мальчик молчал. Впился в меня темными глазами, выжидал.

– А потом вдруг получилось у аристократа. Законная жена дитя родила. И тут уж… стал ты обузой. Могли и прикончить. Но кто-то постарался, верно? Думаю, папаша твой добрым оказался. Спрятал тебя… на рудники отправил. Все лучше, чем помирать. Так?

– Не… не совсем…

Глаза у Марка заблестели. Ну вот. Довел пацана до слез.

– Перестань. – Я присел рядом и рукавом его же рубашки утер слякоть. – Нечего жалеть. Жизнь крутит-вертит, а Искупитель правду видит. Кого любит, того испытывает. У тебя все равно… такое сокровище осталось, что мне и не снилось никогда.

Марк тут же затих.

– Да не буду я Слово пытать… Скажи лучше, что ты чуешь при этом?

– Холод.

– И все?

– И все. Словно руку в темноту протянул, но знаешь, что должен найти. И находишь. Холодно только.

– Понятно. Значит, все равно что жратву с ледника воровать. Ничего особенного.

И что это все мысли к еде сводятся? Марк уставился на меня. Удивленно сказал:

– Вы смеетесь. Вы же смеетесь!

– Да. А что, нельзя?

Он неуверенно улыбнулся:

– Нет, я не думал, что вы умеете. Вы все время такой мрачный.

– Знаешь, Марк, брось свое «вы». Я тебе не граф, да и ты мне не принц. Оба мы беглые каторжники – один молодой, другой старый. Договорились?

Мальчик кивнул:

– Ладно. Ты прав, вор Ильмар.

– А ты молодец, бастард Марк, – вернул я любезность. – Дворцов, может, и не наживешь, но и не пропадешь. Ты хоть что-то делать обучен?

– Кое-что.

– Например?

– Фехтовать. Стрелять.

Я не сразу его понял. Кто же ребенку оружие доверит?

– Из пулевика?

– Да.

– Тебя и впрямь в наследники готовили, – признал я. – Что ж, полезное умение. Значит, воевать обучен. Дюжину-то начал?

Мальчишка сжал губы. Неохотно выдавил:

– Не знаю. Может быть.

– Это плохо. – Я покачал головой. – Пока точно не узнаешь, считай, что начал. Дюжине как счет ведут? Если ранил кого и за неделю не помер – значит, не в счет. Если не убил, а дал помереть… ну, вот если бы я тебя на улице страже бросил, – так тоже не в счет. Это судьба. Но если точно не знаешь – считай, что убил. Так спокойнее.

– Я знаю.

– Хорошо. Диалектам обучен? Романский ведь тебе не родной, верно?

Марк промолчал.

– Не родной, чувствую. Да не беда, ты на нем говоришь здорово, не придирешься. Чуть по-ученому, словно выпендриваешься, но такое бывает. Русский ты знаешь – слыхал, как ты с кузнецом говорил. По-галльски говоришь?

– Oui.

– Иберийский, германский?

– Si, claro. Ich spreche.

– Небось еще языки знаешь? – предположил я. – А?

Мальчишка кивнул. И в глазах у него мелькнула легкая гордость.

– Уже много, – похвалил я. – Вырастешь, так сможешь переводчиком работать. Хорошие деньги, особенно если к аристократу в прислугу устроиться…

Вот, опять. На этот раз он заплакал. Молча, но по-настоящему. И впрямь, чем я его обрадовать вздумал? Что он будет занюханному барону прислуживать, когда себя графом или герцогом мнил?

– О прошлом не плачь, о будущем думай! – гаркнул я, пытаясь грубостью прервать слезы. – Здоровый уже парень!

Марк продолжал реветь. Моего тона он не испугался – оно, конечно, приятно, но как успокоить-то?

– Тебе думать надо, как вырасти! – резко сказал я. – А там лови счастье, повезет, так и титула добьешься! Вот выберемся с Островов, – я постарался вложить в эти слова такую уверенность, которой вовсе не испытывал, – чем зарабатывать станешь?

Он дернул плечами.

– Голова у тебя умная, – вслух рассуждал я. – С такой головой на мануфактуру наниматься – Искупителя гневить. В монастырь? Ты не калечный, чтобы монахи пригрели… да и паршивое это дело, монашеская любовь, они там через одного извращенцы, покарай их Искупитель… В храм Сестры не предлагаю тем более, сам понимаешь.