Принцесса стоит смерти - Сергей Лукьяненко

Я замерз и обжегся. То постанывал от удовольствия, то визжал от боли. Потом, не вытираясь, вылез из ванны, прошлепал на кухню, поставил греться чайник. Квартира была пуста – родители давно ушли на работу. Мои хорошие родители, гордящиеся хорошим сыном.

– Я сволочь, – повторил я. – Но тебя так трудно ждать. Так долго… Я ведь правда тебя люблю. Хоть и не знаю ничего, даже имени.

Залив кипятком две ложки растворимого кофе, я уселся с чашкой за стол. Вскрыл пачку галет. Есть не хотелось, наоборот, подташнивало. Но я по опыту знал, что после еды станет легче.

Попивая кофе, я украдкой взглянул на кольцо. Металл ожил, налился чистой янтарной желтизной. Прозрачный кристаллик, который я привык считать бриллиантом, начал блестеть.

Иногда мне казалось, что именно кольцо не позволяет забыть давнюю встречу в парке. Странное это было кольцо – меняющееся в зависимости от моего настроения. Сейчас, после мысленного покаяния, оно стало нормальным, красивым золотым кольцом. А камень поблескивал даже ярче обычного.

Гораздо ярче.

Я полюбовался переливами света на крупинке углерода, которую чудовищное давление и жар превратили из черного угля в сверкающий алмаз.

Если кольцо было случайным подарком незнакомому спасителю, то странная девчонка была дочерью миллионера. Вряд ли я снова увижу ее. Наверняка не встречу никого похожего.

И все же – здорово, что она была. Смеющиеся синие глаза. Мягкие пальцы, смывающие боль. И настойчивый вопрос: «В тебя можно влюбиться? »

– Да, – ласково произнес я, глядя на кольцо. – Да.

– Ты все еще ждешь?

– Да.

– Ты придешь, если я попрошу?

– Да…

Меня подбросило со стула. Да нет же, я соскочил сам. Я уже не вспоминал. Не болтал сам с собой.

В гулкой тишине, особенно ощутимой после доигравшей кассеты, я слышал ее голос. И вовсе не такой, как в мечтах, – спокойный и по-детски беззаботный. Голос дрожал, словно от страха или боли. Он был неуверенным и тихим. И в то же время стал тверже и серьезнее. Девочка выросла.

И вспомнила обо мне!

– Ты не боишься? Это очень далекий путь.

Я покачал головой. Наступила тишина. Голос исчез. И вдруг до меня дошло, что она может и не видеть моего жеста.

– Я не боюсь.

Теперь я понял, откуда шел голос – из кольца. Так вот ты какой, драгоценный подарок…

– Время уходит, и надо спешить. Подумай еще раз – ты не пожалеешь? Я зову тебя в иной мир, на другую планету.

Наверное, я догадывался об этом всегда. В душе не мелькнуло даже тени удивления. Не было и страха. Жалеть этот мир? Пьяные рожи Графа и Доса? Два года армии, в частях спецназа? Вечерние разговоры родителей – какой прекрасной была наша страна до распада, при Лене… Еженедельный мордобой на незримых границах, делящих город на подростковые районы?

– Я приду. Я не пожалею.

Пауза. Молчание, белое и похрустывающее, как стерильный медицинский халат. Секундная пауза.

– Скажи, ты и правда… помнил меня?

Ее голос превратился в едва слышный шепот.

– Да… – Я растерялся.

– Со мной беда. Большая беда. Ты – последний шанс для многих тысяч… людей. Так получилось. Древний обычай стал преградой на пути зла.

– Не понимаю, – беспомощно произнес я. – Объясни, что случилось?

– Время уходит. Ты знаешь, что можешь погибнуть?

– Да… наверное.

– Ты придешь?

– Да! Но как?

– Сейчас я разобью камень нашего кольца. Он – ключ, закрывающий туннель. Барьер исчезнет, и ты придешь. Но я не знаю, кто встретит тебя на моей планете – враг или друг.

Почему-то меня удивили слова о «нашем кольце». И так же быстро, как появилось, непонимание рассеялось. Я неожиданно понял: на ее руке – то же кольцо, что и у меня. Кольцо раздвоено, разделено на два мира.

– Я иду, – просто сказал я. – Иду.

Камень в кольце вспыхнул ослепительной белой искрой. Зеркальные грани покрыла паутинка трещин. Еще мгновение – и он исчез совсем. А кольцо окуталось золотистым сиянием. Тонкой невесомой пленкой оно растеклось по руке, скользнуло по телу, охватило меня мерцающей пеленой.

И мир вокруг исчез.

Я падал. Нет, скорее, летел в невесомости, в бесплотной желтизне, сладкой как мед и теплой как янтарь. Меня раскачивали на огромных нежных ладонях, меня убаюкивали ласковыми прикосновениями. Мир был напоен теплом и покоем, в нем не осталось места для страха или боли. Приветливые голоса шептали что-то доброе, напевали бесконечную гипнотизирующую мелодию. Призрачные тени стремились ко мне, повинуясь едва осознанным мыслям. Тело словно разрасталось, заполняя собой весь этот нереальный мир, превращаясь в прозрачный, солнечно-желтый, пахнущий лимоном и мятой дым; в облачко апельсиновой пыли; в бриллиантовый дождь, падающий на огромный золотистый круг.

И вдруг, довершая магическое очарование полета, на меня обрушилась волна нестерпимого, сладострастного, выворачивающего тело наизнанку наслаждения. Я бился в судорогах, пытаясь удержать последние, ускользающие крупицы дурманящего нечеловеческого удовольствия. Но янтарный туман уже исчезал, рассеивался, гас…

Я очнулся.

Самым неприятным оказалось, что, выйдя из ванной, я не удосужился одеться. Теперь, когда я лежал ничком на каменистой, усыпанной острыми камешками земле, нагота причиняла нестерпимую боль. Переход от наслаждения к страданию оказался так резок, что на несколько мгновений я потерял способность думать и двигаться. Хотелось сжаться, замереть, впасть в сонное оцепенение. Но именно этот контраст помог мне прийти в себя, забыть сладостный бред гипертуннеля.

Первым движением я осторожно отжался от земли. Впившиеся в тело камешки посыпались вниз. Затем резким толчком поднялся, замер, рефлекторно принимая боевую стойку.

Вокруг до самого горизонта тянулась каменистая степь. Ни пучка травы, ни кустика, ни деревца. Ни единого голубого пятнышка воды. Бурая равнина под безоблачным, но непривычно темным небом. И дышится… не по-земному. Воздух словно профильтрованный, ни малейшего запаха. Даже пылью не пахнет, а уж это, по-моему, для степи – обязательно. А солнце в небе обычное, желтое, как дома.

– Похоже, залетел, – прошептал я самому себе.

Куда ты позвала меня, девчонка из детского сна? Куда забросило магическое кольцо, неизменный талисман, драгоценная игрушка?