Время библиомантов. Начало пути - Кай Майер

Фурия запрыгнула на поверженного противника и, прижав его всем своим весом, стала топтать, не обращая внимания на то, что плесневик пытался сбросить её с себя.

Со всех сторон к нему потянулись буквы, они выстроились в ряды как крепкие нити, опутали плесневика, словно сетями, и выжали остатки жизни из его волокон. Тем временем Фурия вырывала из нутра страшилища бело-зелёные клочья. Через несколько минут плесневик перестал сопротивляться. Волокна съёжились, как мокрая вата, и вдруг пропали совсем. На полу осталась лишь мокрая дорожка, пахнувшая гнилью и плесенью.

Фурия в изнеможении опустилась на корточки, зачерпнула пригоршню букв, которые песком просачивались сквозь пальцы, и уставилась пустым взглядом на птичек-оригами – те беспечно порхали вокруг, исполняя странный танец радости.

Глава третья

Фурия Саламандра Ферфакс была книжным лунатиком: она читала книги во время сна. Для этого явления существовал специальный термин – сомнэволизм.

Никто, кроме Фурии, этим недугом не страдал, поэтому слово она выдумала сама.

– «Сомнус» – это по-латыни «сон», а «эволвере» – «чтение», – объяснила она как-то своему брату Пипу, который был на пять лет младше Фурии. – Вот и получается сомнэволизм. Чтение во сне.

Пип читал книги, как все остальные люди, обычным способом – когда бодрствовал, но он знал Фурию слишком хорошо, чтобы ей возражать. Ведь тогда она может, чего доброго, смыть с него клоунский грим, которым он всегда разрисовывал лицо, прежде чем выйти из своей комнаты. Пип боялся клоунов и считал, что в таком виде они примут его за своего.

– Но ведь в нашу резиденцию не заходят клоуны, – говорила ему Фурия, – так что совершенно необязательно целыми днями разгуливать по дому с полным макияжем.

Пип робко улыбался, наверное, потому, что это слово было ему незнакомо. Но сестре конечно же не верил.

– Хотя, знаешь, – лукаво добавила однажды Фурия, – я видела несколько клоунов за изгородью, они бродят по парку. Иногда они прижимаются лицами к окну в кладовой и оставляют на стекле белые отпечатки, похожие на черепа.

С тех пор Пип больше не заходил в кладовую, и все медовые пряники доставались теперь Фурии. Паулина, кухарка Ферфаксов, была большой мастерицей по части пряников, она пекла их круглый год, щедро поливая медовым сиропом, который отец Фурии добывал из слащавых любовных романов.

Тиберий Ферфакс умел совершать и другие чудеса, но Фурию это ничуточки не удивляло, потому что она готовилась однажды унаследовать всю его силу и тоже стать полноправным библиомантом.

Её отец пользовался магией книг лишь изредка, потому что боялся, что враги могут выследить его и детей. Библиомантика была молчаливым искусством. Но власть, магия книг – всех книг – была настолько могущественной, что не столкнуться с ней было невозможно. Тот, кто искал, видел её следы повсюду. А Адамантова Академия только и ждала момента, когда отец Фурии случайно выдаст своё убежище.

– Они попытаются нас убить, – объяснил он детям. В каждом его слове сквозила тревога и полнейшая серьёзность. – Все мы должны быть начеку каждую минуту. И я, и вы.

Фурия прижала к себе младшего брата:

– Ты испугал Пипа.

– Это хорошо, – сказал Тиберий Ферфакс. – Страх перед Адамантовой Академией спасёт жизнь всем нам, потому что убережёт нас от роковых ошибок.

Фурия слышала эту речь уже много раз, да и Пип тоже. Только он не был библиомантом и, наверное, никогда им не станет. А вот Фурии просто не терпелось поскорее перенять сверхкачества, которыми обладал её отец. Тиберий нашёл свою сердечную книгу в четырнадцать лет. Фурии уже исполнилось пятнадцать, а она до сих пор ждала этого часа. Без сердечной книги ей никогда не стать настоящим библиомантом. Пока что в её арсенале было всего лишь несколько жалких околоколдовских приёмов, которыми она могла воспользоваться в трудную минуту.

Как только у неё будет сердечная книга, всё сразу изменится – в этом Фурия была убеждена. Ей казалось, что и Тиберий мечтал поскорее увидеть в руках своей дочери заветную книгу. Она замечала беспокойный блеск в глазах отца, когда он искоса поглядывал на Фурию. Она ощущала тревогу в голосе Тиберия, когда он рассказывал о древних временах, об интригах и о тайных беглецах. Она чувствовала волнение отца, когда тот гладил её по голове, разжигая в ней огонь библиомантики.

Но как бы сильно она ни нервничала, это ровным счётом ничего не меняло, потому что сердечная книга сама должна отыскать её, а вовсе не наоборот. Там, снаружи, блистал всеми красками, переливался, кричал и искрился необъятный мир, но Ферфаксы отгородились от него, добровольно заперев себя в поместье Котсуолд среди тишины книг, прячась от агентов Академии.

Иногда Фурии казалось, что вокруг неё ничего не меняется, кроме времён года. Весной поля покрывались цветами, летом стрекотали кузнечики, осенью изгородь становилась золотисто-жёлтой, а зимой холм утопал в снегу. Всё остальное оставалось неизменным: отец углублялся в свои исследования, Пип прятался от клоунов, а Фурия ждала.

День за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем…

Глава четвёртая

Через час после происшествия в библиотеке Фурия, приняв ванну, сидела в своём старом кресле с раскрытой книгой «Фантастико» на коленях. На неё падал свет лампы с качающимся абажуром. Фурия углубилась в четвёртую главу, где описывалась первая встреча предводителя разбойников с соперницей, а впоследствии его возлюбленной, очаровательной и жестокой Фурией Цингарелли. Она была внебрачной дочерью герцога Миланского и могла унаследовать всё его состояние, если бы не её сводные братья, рыскавшие по заливам и бухтам Лигурийского побережья в сопровождении неугомонных солдат.

Фурия увлечённо читала, а по стенам комнаты одна за другой пробегали тени. Обои в домах библиомантов показывали картины, которые представлялись им в воображении, – отважные герои в истрёпанной одежде, вражеские солдаты в блестящих доспехах и, разумеется, прекрасная воровка, покорившая своими золотыми локонами не только разбойника Фантастичелли. И всё это происходило на фоне подёрнутых дымкой лесов, которые, покрывая даже отвесные горы, простирались до самого побережья Средиземного моря.

Те же картины возникали в воображении Фурии, когда эту книгу читала ей мать. Именно Кассандра убедила всех называть книгу «Фантастико». Она говорила о романе Зибенштерна как о живом человеке. Отец Фурии однажды в шутку назвал его тайным любовником Кассандры. Может, он и сам не верил в то, что говорил, но в его тоне всё же сквозила ревность: каждый вечер Кассандра брала эту книгу с собой в постель.